Воспоминания "Встречи на грешной земле"

Мне это неизвестно. Рындин был человеком со слабостями и странностями. Зато известно другое. Через несколько лет, когда Охлопков ставил «Гамлета», он пригласил Рындина быть сценографом спектакля, и тот согласился. Но это, пожалуй, уже больше говорит не об Охлопкове, а о Рындине.

Охлопков был одним из самых восторженных учеников Мейерхольда. Это пока Мейерхольд был жив и руководил театром. Но после ареста и трагической гибели Мастера (так звали Мейерхольда еще при жизни), Охлопков сразу же (а может, даже первым — приоритет не установлен) не только открестился от своего бывшего Учителя, но и стал повсеместно доказывать, каким зловредным явлением в искусстве, да и не только в искусстве, была деятельность Мейерхольда.

Это, однако, не мешало Охлопкову в своей режиссерской практике, в руководимых им театрах (сначала Реалистическом, затем Драмы, он же потом имени Маяковского), да и при постановках в других театрах, куда его приглашали, деятельно использовать творческое наследство Мастера. Но так как все это сопровождалось поносительной критикой в адрес Мейерхольда и восторженными ортодоксальными выступлениями, то начальству все нравилось, и в результате постановки Охлопкова неизменно отмечались премиями.

Время, однако, унесло многое. И того, кто дал имя этим премиям. И сами премии. Да и носителя их, Охлопкова.

Поначалу робко, а потом все громче и громче стали раздаваться голоса в защиту Мейерхольда. И было поручено разобраться в обвинениях, из-за которых посадили и убили одного из театральных гениев нашего времени.

Следователь, молодой человек, не видал спектаклей Мастера, а значит, и не имел представления об их силе. Но, отнесясь к делу серьезно, он стал знакомиться с людьми, знавшими Мейерхольда, и всерьез изучать все, связанное с его жизнью, делом и смертью. Приглашая многих, говорил им, что необоснованность обвинения установлена, и что производит он расследование не для того, чтобы кого-то обвинить или хотя бы упрекнуть.

Он лишь хочет оценить истинный масштаб Мастера. Во-первых, это нужно для уточнения формулы реабилитации. А во-вторых, просто для него самого, — ведь он не только следователь, но и человек, который любит театр. Вот потому он и спрашивает всех, кто тогда был рядом с Мейерхольдом, каким тот был гражданином, художником и человеком. И, если хотите, он, следова-

тель, может вас ознакомить с характеристиками, которые уже сегодня удалось собрать.

И знакомил. Все отвечали ему по-разному. Одни восторгались Мастером. Другие отзывались о нем прохладно. Некоторым он не нравился. Но все отдавали должное таланту великого режиссера и отметали ложное обвинение в его адрес. Все. Кроме двух. По существу это были опять доносы на своего Учителя. Ибо эти оба были его учениками. Один — актер, которого Мастер любил занимать в главных ролях, а другой — режиссер Охлопков.

И следователь, хоть и молодой, но уже видавший виды человек, был поражен.

Охлопков был бесспорно очень талантливым артистом. Он мог сыграть любую роль, в том числе и роль великого режиссера, каковым ни в коей мере, на мой взгляд, не являлся. Авторы почти всегда в его спектаклях терпели урон (в том числе и Шекспир). Пропадал частенько замысел произведения. Зато всегда присутствовал Охлопков, и у зрителей (особенно у начальства) возникало ощущение, что они присутствуют при чем-то значительном. Как он этого добивался? Да главным образом за счет внешних, пусть даже примитивных, но выразительных символов, шумовых, световых и звуковых эффектов. Массовых сцен, в которых актеры принимали картинные позы и кричали неестественными голосами. В «Гамлете», например, вся сцена была упрятана за огромные ворота, заменявшие занавес. И только слепой не усмотрел бы в этом символа: «Дания — тюрьма». Светильник в виде половинки корабля почти в натуральную величину украшал сцену, и это также производило сногсшибательное впечатление, хотя не имело смысла. Впрочем, еще Бальзак заметил, что если вы хотите поразить крестьянина, то выньте бумажник большого размера.

Охлопков понимал, что чем на сцене все богаче, ярче, больше и громче, тем легче ошеломить зрителей, а уж начальство безусловно. И тогда они (оно) не заметят отсутствия истинного решения спектакля.

Но, повторяю, Охлопков был действительно талантливым артистом. Я свидетель того, как он, репетируя с молодой актрисой, пытался добиться, чтобы она сыгра-

ла сцену взволнованного и тревожного ожидания свидания. Актриса, однако, делала все ходульно, и максимум, на что она оказалась способной, это на банальное заламывание рук. Тогда на сцену выскочил сам Охлопков, и мы стали свидетелями, как этот большой, дородный, сутулый и лысоватый человек превратился в девушку, с трепетным волнением ожидавшую своего любимого.