Восстание королевы

– Кому? – спросил Ланнон. Наглая улыбка все еще кривила уголки его рта.

– Моему отцу.

– И кто он?

Я глубоко вздохнула, удары сердца отдавались в венах. Взглянув на короля из-под ресниц, я сказала так, чтобы услышал весь зал:

– Я знаю его под именем Альдерика Журдена, но вам он известен как лорд Дома Мак-Квин.

Я ожидала, что воцарится молчание, как только я произнесу проклятое имя, но не думала, что оно будет столь долгим и глубоким. Не предполагала, что король поднимется с трона с ленивой грацией хищника. Его глаза казались черными из-за расширившихся зрачков, когда он смерил меня взглядом.

Я гадала, не потеряю ли голову прямо здесь, у подножия украшенного рогами железного трона, когда-то принадлежавшего Лиадан. Лорда Берка не будет рядом, чтобы помешать этому.

– Имя Мак-Квина не произносили здесь двадцать пять лет, Амадина Журден, – проронил Ланнон. Слова, подобно ветви терна, хлестнули зал. – Честно говоря, я отрезал немало языков, осмелившихся на это.

– Мой король, позвольте мне объяснить.

– У вас три минуты, – процедил Ланнон, дернув подбородком в сторону одного из писцов, сидевших на нижней ступени помоста. Глаза мужчины расширились, когда он понял, что должен засечь время.

Но я молчала, собираясь с силами. Я почувствовала дыхание земли, скрытой под всеми этими камнем и черепицей, страхом и тиранией, сердцебиение края, которым она когда-то была, Мэваны, которую века назад создала Лиадан Кавана. «Однажды королева восстанет», – как-то сказал мне Картье.

Этот день приближался и придал мне отваги, в которой я так отчаянно нуждалась.

– Лорд Мак-Квин провел в изгнании двадцать пять лет, – начала я. – Однажды он осмелился восстать, посягнуть на ваш престол. Но вы оказались сильнее, мой король. Вы сокрушили его. Ему потребовалась четверть века, чтобы смирить гордыню и понять свои ошибки, свое предательство. Он прислал меня умолять вас о прощении, ведь за свою измену он заплатил великими потерями и изгнанием. Он отправил меня просить вас позволить ему вернуться на родину и снова служить вам, показав, что вы суровы, но милосердны.

Ланнон стоял так неподвижно, словно превратился в камень. Но бриллианты на его короне горели злым светом, а кожаный камзол скрипел в такт дыханию. Я смотрела, как он медленно сошел с помоста, его сапоги беззвучно скользили по плитам. Он приближался, подкрадывался ко мне, и я замерла в ожидании.

Нависнув надо мной на расстоянии вытянутой руки, он спросил:

– Почему он послал тебя, Амадина? Чтобы искушать меня?

– Я его дочь по страсти, – ответила я, глядя на его нос, испещренный лопнувшими сосудами. – Он послал меня как знак доверия, потому что я – часть его семьи. Я приехала одна, без сопровождения, чтобы еще сильней подчеркнуть его веру в своего короля.

– Дочь по страсти? – Глаза Ланнона ощупывали меня. – Какой страсти?

– Я госпожа Науки, мой король.

Он сжал зубы. Я понятия не имела, что за мысли роились в его мозгу, но ему не понравился мой ответ. Наука и правда была опасна. Наконец Ланнон отвернулся и направился к трону. Длинная королевская накидка янтарного цвета струилась за ним по полу, переливаясь как жидкое золото, когда он всходил на помост.

– Скажи, Амадина Журден, – проговорил король, занимая величественный трон, – что собирается делать твой отец-покровитель, вернувшись на родину?

– Он станет служить вам, исполнит все ваши приказания.

– Ха! Очень интересно. Насколько я помню, Дэвин Мак-Квин был очень гордым. Как вы считаете, лорд Аллена?

Аллена не пошевелился, не сдвинулся с места ни на дюйм. Но его глаза все еще изучали меня. Я вспомнила слова Лайама о связи между королем и его советником. Мне гораздо важнее было получить одобрение Аллена, ведь король прислушивался к его мнению как ни к чьему другому.

– Да, мой король, – проговорил Аллена, и его голос – бархатный баритон – наполнил зал словно тьма, – Дэвин Мак-Квин был редким гордецом, но его дочь говорит, что двадцать пять лет изгнания излечили его гордыню.

– Тебе не кажется странным, что умолять о прощении он послал свою дочь по страсти? – поинтересовался Ланнон. Аметист на его пальце блеснул, отражая свет, струившийся из окон в вышине.

– Нет, – ответил Аллена, все еще не отрывая от меня взгляда, словно хотел заглянуть мне в душу: представляла ли я угрозу. – Как сказала Амадина, он послал свою наибольшую ценность, чтобы подчеркнуть искренность раскаяния.

– А как насчет других, Амадина? – грубо обратился ко мне Ланнон. – Двух трусливых лордов, ускользнувших из моих сетей вместе с твоим отцом?

– Я не знаю других, мой король, – качнула я головой.

– Ради твоего блага надеюсь, что ты говоришь правду, – проговорил король, наклоняясь вперед. – Если ты солгала, то будешь жалеть о каждом шаге, сделанном в этом зале.

Я не была готова к такому количеству угроз. Голос предал меня, превратившись в пепел в моем горле. Я вновь сделала реверанс, чтобы показать, что услышала его холодные слова.

– Так ты думаешь, мне стоит позволить ему вернуться? – Ланнон взглянул на советника, положив ногу на ногу.

Аллена шагнул вперед, затем еще, пока не оказался у края помоста: