Восстание королевы

Легенды гласят, что туман был создан мэванской магией, руками королев Кавана. Он защищал берега Мэваны, окутывая ее плащом, и только самые отважные или самые глупые моряки осмеливались бороздить его. Эти легенды все еще звучали правдиво, хоть магия и дремала. Едва под взглядом солнца рассеялся валенийский туман, мэванский набросился на нас, словно стая белых волков, рыча, пока мы приближались к королевской гавани Лионесса.

Большую часть короткого плавания я вглядывалась во мглу, в эту раздражающую белую бездну, чувствуя, как она целует мое лицо и каплями оседает на волосах. Той ночью я почти не спала в каюте, из-за качки мне казалось, что я нахожусь в руках незнакомца. Я отчаянно хотела ступить на землю, увидеть солнце и вдохнуть свежий ветер.

Наконец на рассвете сквозь расступающийся туман я увидела очертания Мэваны, словно мглистые облака поняли, что я дочь севера.

Лионесс стоял на высоком холме. Замок покоился на самой вершине, будто спящий дракон в серой каменной чешуе. Башенки торчали, словно шипы на спине грозной рептилии, украшенные желто-зелеными знаменами Ланнона.

Я посмотрела на них: зеленые, как зависть, желтые, как злоба, с вышитой рычащей рысью – и окинула взглядом улицы, что подобно ручейкам огибали дома с темными галечными крышами, и высокие дубы, растущие по всему городу, сверкающие, словно рубины и топазы в осеннем великолепии.

Порыв ветра обрушился на нас. Мои глаза слезились, а щеки покраснели, когда мы вошли в гавань.

Я заплатила моряку, чтобы он снес мой сундук на пристань, и сошла с корабля с солнцем на плечах и местью в сердце. Мои бумаги были в порядке. Сначала я отправилась в банк, где обменяла дукаты на медяки, потом – в ближайшую гостиницу. Я заплатила служанке, чтобы она помогла мне облачиться в один из моих лучших валенийских нарядов.

Я выбрала платье василькового цвета – пылающе-голубое, как Наука, с изящной серебряной каймой по подолу и корсажу. Верхняя юбка была белой, украшенной крохотными голубыми камешками, блестевшими на солнце. Под ней находились нижние юбки и корсет, поддерживавший осанку и выдававший во мне истинную валенийку.

Кусочком угля я нарисовала мушку-звездочку на правой щеке – знак знатной валенийской женщины – и держала глаза закрытыми, пока служанка убирала половину моих волос вверх с помощью голубой ленты, ее пальцы осторожно касались моих локонов. Она едва ли обмолвилась со мной словом, и я гадала, о чем она думала, глядя на меня.

Я заплатила ей больше чем следовало и отправилась на холм в нанятой карете, вместе с багажом. Мы с лязгом ехали среди дубов, по рынкам, минуя мужчин с длинными бородами и косами, женщин в доспехах, детей в лохмотьях, босиком сновавших вокруг.

Казалось, каждый носил эмблему своего дома на камзоле или плаще, чтобы показать, какому лорду или леди он служит, кому хранит верность. Множество людей носили цвета Ланнона и его рысь. Другие были в оранжевом и красном – цветах Берка, бордовом с серебром – Аллена.

Я вновь закрыла глаза, вдыхая запах лошадей, месивших копытами землю, дым кузниц, аромат свежего хлеба. Я слушала, как дети пели песенки, внимала женскому смеху и стуку молота по наковальне. Карета тряслась подо мной, взбираясь все выше и выше на холм, где, словно выжидая, лежал замок.

Когда лошади остановились и кучер распахнул дверь кареты, я открыла глаза.

– Миледи!

Я оперлась на его руку и спустилась, пытаясь привыкнуть к колыханию своих юбок. Подняв глаза, я увидела отрубленные головы и части тел, выставленные на пиках на стене замка, разлагавшиеся, черневшие на солнце. Я замерла, заметив голову девушки чуть старше меня на ближайшей пике, вместо глаз зияли дыры, рот раскрылся в крике, каштановые волосы трепал ветер. Я отшатнулась, едва сдерживая тошноту, прислонившись к карете, попыталась отвести взгляд, сдержать ужас, который грозил пробить брешь в моей броне.

– Это предатели, миледи, – объяснил кучер, видя мое потрясение. – Мужчины и женщины, оскорбившие короля Ланнона.

Я взглянула на мужчину. Его глаза были бесстрастны. Наверное, он к такому привык. Я отвернулась, прислонилась лбом к двери кареты.

– Что… она сделала… что оскорбило короля?

– Ваша ровесница? Я слышал, она отвергла его пару ночей назад.

Святые угодники, помогите мне… Я не смогу это сделать. Было глупо думать, что мне удастся получить прощение для Мак-Квина. Мой отец-покровитель оказался прав. Он пытался донести это до меня. Я могла войти в тронный зал – и выйти, скорее всего, рассеченной на части.

– Отвезти вас обратно в гостиницу?

Я прерывисто вздохнула, чувствуя, как холодный пот струится по спине. Посмотрела на кучера и прочла скрытую насмешку в его лице. «Маленькая валенийская кокетка, – казалось, говорили его глаза, – возвращайся к своим подушечкам и праздникам. Тебе здесь не место».

Он ошибался. Отчасти это место было моим. Сбеги я – и головы новых девушек окажутся на пиках. Я дала себе минуту, чтобы выровнять дыхание и успокоиться, и отошла от кареты, ступив в тень крепостной стены.

– Подождете меня тут?

Кивнув, он подошел к лошадям и огрубевшей рукой стал гладить их гривы.