Восставший

Так страх или ненависть движут мной? И кто направляет эти чувства? А могу ли я винить этих людей в своих бедах, если сам посадил благодатную почву? Зло порождает зло. Зло, есть насилие. Но добро должно быть с кулаками. Странно. Нелогично. А если все кругом плохие, кто играет роль добра? Меньшее зло? Цинично это как-то. Думаю, теперь там, где я оказался нет добра. Точнее места для него. Значит ли это, что нужно снова начинать новую жизнь? Нет. Не смогу. Я погубил уже две, да и устал, если честно. А ведь мог этого избежать. Я ведь сам признался себе, что разлюбил Лену, и знал, в глубине души я знал, что сам виноват… Ха. Лена. Я уже забываю, как ты выглядишь… Так почему же Стас лежит мертвый передо мной? Потому что я действительно такой, каким меня считают. Меня считают ублюдком, который свою вину, свой страх, оборачивает в ненависть и закладывает в другого… и убивает. Да, это так. Я нахожусь в спирали насилия, которая тянет меня на дно. С каждым разом будет все хуже. Пора остановиться, пока не стало совсем тошно. Да. Наступает конец всему. Но сначала нужно кое-что выяснить. Последнее дело…

Глава 6. В которой станет ясно, зачем это было нужно

— Ну что? Нравится вам тонуть в болоте? — спросил Мыкола своих нежеланных попутчиков

— Да, а мы то что? — ответил самый разговорчивый из пары — Это все Стас… Станислав нас приставил. Вот. А нам самим то… это… как бы, ненужно. А у вас то у самого что за дела возле этих могильников? — спросил он, отряхивая сапог от грязи

— Ну… научные изыскания, так скажем. Вот эти могильники, как ты выразился, представляют очень большую ценность. В них содержится вся история нашего рода, составленная задолго до появления первой письменности. Я даже сомневаюсь, что это историческая хроника, вполне возможно, что это были предсказания от… я не знаю от кого они могли быть, но версия интересная.

— Ну а нам-то что с того? Ну какие-то люди записали историю, что-то предсказали. И как это использовать? Только в болоте мараться остается.

— Я даже не знаю, за что в твоих словах будет удобнее всего зацепиться, мой невежественный друг. Я более чем уверен, что с таким отношением к познанию мира ты еще вернешься на эти болота. Скоро. Меня волнует вопрос — зачем и почему мы появились, а если ты не разделяешь мое любопытство, то мне тебя жаль за потраченное время со мной, за что можешь сказать спасибо Стасу, который с недавних пор не дает мне ступить и шагу в одиночестве. Но я хочу сказать, что нам относительно повезло. Два дня назад я также ходил на болота, только с другой стороны города — искал в трясине сохранившиеся памятники той эпохи — тогда со мной было еще пятеро — у Стаса, по-видимому, обострилась паранойя насчет меня. И в тот день шел сильный дождь. Болота поднялись и взрыхлились. Мы вернулись вдвоем в тот день.

— Но они же не могли задохнуться. Значит они не умерли? — спросил второй, доселе молчавший спутник

— Да нет конечно. Все еще там, в трясине. Безмолвно ждут спасения. У нас… то есть у Стаса, нет ни техники, ни времени, ни людей, чтобы их вызволить. Болота на той стороне должны опуститься сами — только тогда их можно будет спасти. Дождей с тех пор не было, но я не думаю, что такая погода продержится. Вероятнее всего, с учетом осенних дождей, и весенних паводков, им придется остаться там до следующего лета. Одним, в холодной влажной трясине, точно снова в сырой могиле. Следующим летом они выйдут уже другими, если не сойдут с ума и не забудут, кто такие.

Обоих спутников Мыколы передернуло. Они переглядывались друг с другом, не роняя ни слова, будто боялись, что вода вперемешку с грязью заполнит их рты.

— Издержки бессмертия. — сказал Мыкола — Думая о вечной жизни, стоит держать в голове подобные сценарии. А вот вы двое… Что бы вы выбрали — вечное заточение в смирительной рубашке, или смерть?