Восток, Запад

А тем временем шум, поднятый в доме ростовщика, разбудил не только слуг, но и сторожа, который спал – так же крепко, как и обычно, – у себя в будке возле ворот. Собравшись вместе, они позвонили в полицию, а там тотчас же доложили о происшествии заместителю комиссара. Узнав о гибели Хумы, высокопоставленный родственник опечалился, вскрыл запечатанный конверт и прочел предназначенное ему послание, после чего немедля возглавил немаленький отряд вооруженной полиции и повел его в темные закоулки самой грязной, известной своей дурной славой, части города.

Некий известный своей дерзостью ночной налетчик шепнул ему на ухо имя Шейха, некий амбициозный взломщик указал пальцем на дверь дома, где жил сообщник Хумы, и он сам нажал на курок, выстрелив в престарелого вора, который именно тогда выбрался на крышу через чердачный люк и, получив пулю в живот, бесформенной массой рухнул на землю к ногам заместителя комиссара полиции, утолившего таким образом свой гнев.

Из его кармана при этом выкатился небольшой сосуд темного стекла, оправленный в серебряную филигрань.

* * *

О возвращении верующим волоса Пророка в результате успешной полицейской операции объявили по “Радио Индия”. Через месяц в Хазрабале собрались все известные своей святостью люди, которые подтвердили его подлинность. Драгоценный фиал и по сей день находится под надежной охраной в той же самой мечети, на берегу одного из самых прекрасных в мире озер, в сердце той самой долины, которая более всех прочих мест на земле напоминает собой рай.

* * *

Однако мы не закончили бы своей истории, если бы не упомянули о четверых сыновьях Шейха, которые, сами того не ведая, провели несколько минут в доме, где оказался священный сосуд, и в утро, последовавшее после гибели их отца, проснулись и обнаружили, что свершилось чудо, и руки и ноги их вновь обрели подвижность и крепость, будто отец и не искалечил каждого при рождении. Все четверо с тех пор страшно гневались на судьбу, ибо доходы у них против прежнего снизились, при самых скромных подсчетах, процентов на семьдесят пять, так что они едва сводили концы с концами.

Одна лишь вдова Шейха обрела повод радоваться жизни, поскольку, потеряв мужа, она снова обрела зрение, и с тех пор и до конца своих дней любовалась прекрасной Кашмирской долиной.

Запад

Йорик

Поблагодарим же Бога – или, возможно, усердие древних бумагоделов – за то, что есть на земле прочный материал под названием пергамент, который – как земля под ногами, на коей, смею думать, он и существует (хотя, если следовать фактам, контакты его с terra firma[15] случаются всего реже; естественные места его залегания – полки, деревянные или не деревянные, порой покрытые пылью, порой в совершенном порядке, почтовые ящики, ящики выдвижные, старые чемоданы, самые потайные карманы счастливых любовников, магазины, лавки, мусорные корзины, чердаки, подвалы, музеи, картотеки, сейфы, столы адвокатов, стеллажи врачей, комната в доме любимой двоюродной бабушки на берегу моря, театральные мастерские, волшебные сказки, переговоры на высшем уровне, туристические конторы), как и земля – повторяю на случай, если вы успели забыть, о чем речь, – благородный этот материал всё терпит и стерпит, всегда и везде, и если не вечно, то по крайней мере до тех пор, пока человек нарочно его не уничтожит, рваньем или комканьем, при помощи кухонных ножниц или же крепких зубов, огнем или смывом в сортире, ибо – и сие есть установленный факт – человек получает равное удовольствие, уничтожая и землю, которая носит его, пока он жив, и сей материал (я имею в виду бумагу), хотя с помощью бумаги мог бы обеспечить себе бессмертие прежде, чем та самая земля уйдет у него из-под ног и вырастет в холмик ровнехонько над головой; и такой же установленный факт, что полный перечень способов его уничтожения занял бы больше страниц той же самой бумаги, чем перечень потребляемых мной продуктов, так что к черту перечисления – пора перейти к повествованию, которое, как я уже сказал, хотя не договорил, есть рассказ о старинном пергаменте и рассказ, на пергаменте же и написанный.

* * *