Восток, Запад

Но через несколько месяцев отец снял другую, четырехкомнатную квартиру в новом месте, немногим получше прежнего. Это был дом на Кенсингтон-корт В-8, который назывался Ваверлей-хауз. Среди жильцов в доме оказался даже не один, а сразу два махараджи – махараджа П., легкомысленный и веселый, и махараджа Б., о котором я уже упомянул. Квартира для такой семьи была тесная: мать с отцом и крошкой Шухерозадой (как все чаще ласково стали ее называть сестры) поселились в большой спальне, мы втроем в другой, совсем маленькой, а бедная Мэри, как ни стыдно признаться, спала на соломенном тюфяке, который вечером расстилала на ковре в гостиной. В третьей спальне отец устроил себе кабинет, где стояли телефон, Британская энциклопедия, журналы “Ридерз дайджест” и запиравшийся на ключ шкафчик под телевизором. Войти туда можно было только с риском для жизни. Там было лежбище Минотавра.

* * *

Однажды утром мать уговорила отца сходить в аптеку купить что-то для маленькой. Вернувшись, он вошел в комнату, держась рукой за щеку, и глаза у него были, каких я никогда не видел – обиженные, как у ребенка.

– Она меня ударила, – жалобно сказал он.

– Как! Ай боже мой! Что ты говоришь? – засуетилась мать. – Кто тебя ударил? Тебе больно? Покажи-ка, дай я посмотрю.

– Я ничего не сделал, – сказал отец, стоя посреди комнаты, все еще с аптечным пакетом в другой руке, щеки у него горели и стали похожи цветом на Миксеровы перчатки. – Я спросил все по списку. Она сначала была такая приветливая. Я попросил детскую смесь, детскую присыпку “Джонсона”, мазь для десен, и она все принесла. А потом я спросил, есть ли у нее соскИ, и она дала мне пощечину.

Мать пришла в ужас.

– За это?

Мэри тоже возмутилась.

– Что за безобразие! – поддержала она мать. – Я была там, в этой аптеке, есть там сошки, на витрине, большие и маленькие.

Дюрре и Муниза попадали на пол. Они обе катались со смеху и дрыгали ногами.

– Ну-ка немедленно закройте рты, вы, обе, – приказала мать. – Какая-то сумасшедшая ударила по лицу вашего отца. Что тут смешного?

– Быть не может, – простонала Дюрре. – Ты подошел к девушке и сказал… – Тут она снова схватилась за живот и затопала ногами, – “есть ли у вас соски”?

Отец окончательно побагровел, что означало, что он сердится. Дюрре постаралась побыстрее справиться с новым приступом смеха.

– Папа, – наконец сказала она, – нужно было спросить не соски, а соски, соски – это на груди.

Мать и Мэри невольно прыснули, прикрыв рот ладошкой, а отец смутился.

– Какое бесстыдство, – сказала наша мать. – Надо же, так одинаково все назвать!

От огорчения она даже прикусила язык.

– Англичане есть англичане, – вздохнула Мэри-Конечно. – Но все-таки это слишком. Да, конечно, даже для них.

* * *

Я люблю вспоминать этот случай, потому что мы впервые в жизни увидели, как отец смутился; история стала семейной легендой, а девушка из аптеки – объектом величайшего восхищения. (Мы с Дюрре зашли в эту аптеку, чтобы на нее посмотреть, простенькую девушку лет семнадцати, невысокую, с большой и очень даже заметной грудью, а она, услышав, как мы шепчемся, окинула нас таким свирепым взглядом, что мы удрали.) Но кроме всего прочего, еще и потому, что благодаря всеобщему хохоту мне удалось скрыть, что и я, прожив в Англии уже целый год, сделал бы ту же ошибку, что и отец.

Проблемы с английским были не только у айи и у родителей. Мои школьные приятели не раз дразнили меня, когда я на свой бомбейский манер говорил “возрастание” вместо “воспитание” (“Ну и где это ты возрос?”), “втройне” вместо “в-третьих” и любую пасту называл лапшой. До того случая у меня не было ни малейшей возможности выяснить разницу между соскАми и сОсками и таким образом пополнить свой словарный запас.

5

Когда Миксер пришел за Мэри, я почувствовал легкий укол ревности. В старом костюме, который стал ему чересчур свободен, так что брюки пришлось подтянуть ремнем, замирая от благоговения, он позвонил в нашу дверь, а в руках, наконец без перчаток, держал розы. Открывший ему отец окинул Миксера испепеляющим взглядом. Отец был немножко сноб и страдал от того, что в квартире отсутствует вход для слуг, так что пришлось открывать и уборщику, будто бы он принадлежал к тому же самому кругу, что и мы.

– Мэри, – выдавил из себя Миксер, облизнув губы. – Мисс Мэри, пришел, увидеть, я.

– Подождите, – сказал отец и захлопнул дверь у него перед носом.

* * *