Вот пришел папаша Зю…

– Ах ты, ворьё рыжее! – причитала на всю квартиру Ниловна. – Не успела отвернуться, как этот блудня курицу уволок! Чтоб она тебе поперёк горла-то встала, образина чёртова!

– Как вы нехорошо ругаетесь, Пелагея Ниловна, – поёжилась Наина Иосифовна. – Ведь это животное, у него свои инстинкты. Если хотите уберечь свои продукты, прячьте их подальше да понадёжнее, чтобы не достал.

– Спрячешь от него, как же! – не унималась Ниловна. – И прячешь, вроде, а чуть только зазевался – обязательно сопрёт! Нет, такая уж натура у него воровская. Глаз да глаз за ним нужен.

– Зачем же вы тогда его держите, раз крадёт? Прогнали бы.

– Да куда ж его? Кому он ещё нужен? – смягчилась Ниловна. – Привыкли уж мы к нему, вроде как родной стал.

– Веселее с ним! – отозвалась от своего стола Харита Игнатьевна с неизменной сигаретой во рту. – Разнообразие жизни, всплески эмоций, выброс адреналина…

– Харита Игнатьевна, у меня к вам большая просьба, – в махровом розовом халатике и новом переднике на кухню вошла Раиса Максимовна. – Пожалуйста, будьте добры, не курите в местах общего пользования. Я совершенно не переношу табачного дыма.

– Ах ты, футы-нуты, ножки гнуты, какие мы нежные, – мадам повернулась к Раисе Максимовне, и не думая расставаться с сигаретой. – Привыкайте, дорогая вы наша Раиса Максимовна: вы теперь живёте в коммунальной квартире.

– Во-первых, я не «ваша дорогая», – строго сказала Раиса Максимовна. – А во-вторых, прошу учесть, что вы тоже живёте в коммунальной квартире и должны соблюдать правила советских общежитий. И одно из этих правил как раз гласит о том, что курение в коммунальных квартирах в местах общего пользования запрещено.

– Подкованная дамочка! – Харита Игнатьевна с тайным удовлетворением кивнула в сторону Раисы Максимовны. Она ещё раз глубоко затянулась и погасила сигарету о пластиковую банку из-под майонеза, служившую ей пепельницей. – Ах, до чего обожаю коммунальные квартиры: вот они – эмоции, накал страстей! Одним словом, чувствуешь жизнь!

Тут жизнь в полную силу ещё раз заявила о себе зычным рыком из коридора и стуком в туалетную дверь:

– Маэстро! Долго сидеть будем?! Очередь!

«Там же Боря!» – испуганно пронеслось в голове Наины Иосифовны.

Она бросилась в коридор и наткнулась на свирепый взгляд Вовчика Железо.

– Это ваш там засел? – Вовчик ткнул пальцем в туалет. – Он что, так каждое утро по часу сидеть будет? – и снова гаркнул: – Президент, регламент!

– Борис Николаевич страдает запорами? – из кухни посочувствовать вышла Раиса Максимовна. – Наина Иосифовна, у меня есть замечательное импортное средство, исключительно на травах, никакой химии…

– Вы уж объясните нашему дорогому экс-президенту, что это не персональный сортир в Кремле, – обратилась к Наине Иосифовне Харита Игнатьевна. – А коммунальный – один на такое богатое поголовье. Так что у нас действует принцип: всегда готов!

Из-за туалетной двери тем временем не доносилось ни звука. Этим обстоятельством Наина Иосифовна была обеспокоена больше всего.

– Боря! – деликатно постучала она в дверь. – Боря, это я, Ная. Боря, тут очередь, люди тоже хотят. Поторопись, пожалуйста.

Но молчание было ей в ответ. Наина Иосифовна встревожилась не на шутку.

Тем временем к туалету стеклись все жильцы коммунальной квартиры. Здесь предстояли развернуться весьма любопытные события.

Из своей комнаты вальяжно вышел Михаил Сергеевич Гробачёв в роскошном длинном халате поверх брюк и рубашки.

– Борис Николаевич в полном уединении работает над собой, я так понимаю, товарищи, – делая серьёзное лицо, предположил он. – Я читал мемуары Бориса Николаевича: в это время утра у президента по расписанию работа над собой, – и Михаил Сергеевич выразительно посмотрел на свои часы.

– Грех вам зубы-то скалить, – сделала Гробачёву замечание Ниловна. – Нешто в Кремле-то ещё не навоевались друг с другом? Оба народ до нищеты довели, а всё воюете, аники-воины. Пора уж приходить к кон… кон… сенсусу этому вашему.

Воцарилась небольшая пауза. Из-за туалетной двери по-прежнему не раздавалось ни звука.

– А чего, в пятьдесят восьмой с третьего, – Софокл ткнул пальцем вверх, – тоже такой случай был: так вот тоже думали, засел кто-то в сортире – не открывал, не открывал. Дверь выломали, а там Толян повесился.

– Боря! – в ужасе заколотила в дверь Наина Иосифовна. – Боря, ты жив?! Господи, скажи же что-нибудь!

Но ни Господь, ни Борис Николаевич не удостоили её ответом.

– Что ж, придётся периодически холодным клозетом во дворе пользоваться, – предложила Харита Игнатьевна. – Пока Борис Николаевич будет работать над собой.

– Вызовите кто-нибудь слесаря! – распорядилась Раиса Максимовна.

– Дверь ломать надо! – сделала заключение Татьяна.

– А там крючок ножом откидывается, – протиснулись к двери Чук и Гек. – Вот сюда лезвие сунуть…

Татьяна бросилась было на кухню за ножом, но Вовчик Железо вынул из кармана брюк руку, сделал неуловимое движение – и длинное блестящее лезвие выскользнуло и засверкало в его ладони. Жильцы испуганно отпрянули и расступились.