Воздушные бойцы

Под Павлоградом наш состав был остановлен. Оказывается, накануне фашистские бомбардировщики разбомбили воинский эшелон. Я увидел перевернутые вагоны, обгоревшие и разбитые автомашины, орудия, кое-где — трупы. Путь расчищали военные и жители близлежащего поселка.

К вечеру наш эшелон тронулся дальше. Ночью подъехали к Синельниково. Впереди, над станцией, — зарево. Комендант станции и начальник эшелона объявляют всех следующих в эшелоне мобилизованными на расчистку путей. Оказывается, фашисты бомбили станцию всего минут за сорок до нашего прибытия.

Дым, гарь, пожары. В ночном воздухе, как снег, висел пух от подушек. Во время налета на станции находилось несколько эшелонов, в том числе и эшелон с эвакуированными семьями. Я вдруг почувствовал удушливый запах горелого мяса, и до меня дошел жуткий смысл всего происходящего.

Из темноты мне навстречу шла женщина, которая несла на руках мертвого ребенка. Кругом были разбросаны вещи.

Я двигался, помогал расчищать пути, делал то, что делали в эти часы другие люди на станции, но все это совершалось как-то автоматически и безотчетно. Внутренне я оцепенел от всего увиденного, сознание не охватывало этого, не подчинялось мне. Стороной пролетели немецкие самолеты — я отчетливо видел кресты на плоскостях. Я видел такие кресты и раньше, в воздухе, но теперь я смотрел на них совершенно другими глазами. Где-то в глубине души, я чувствовал, зарождалось какое-то незнакомое мне ранее, холодное и тяжелое чувство. Это была ненависть.

Тракторы растаскивали с путей искореженные вагоны. Я подбирал разный хлам и относил его в сторону. Мое новое обмундирование стало черным, но мне было не до этого.

Нас покормили жители, чьи дома были расположены вблизи от станции. С утра из поселка прибыла большая группа людей с ломами, лопатами и тачками — дело пошло быстрее. Я нашел коменданта станции и попытался объяснить ему, что в эшелоне я — человек случайный, еду в свою часть. Спросил, не поможет ли он с транспортом. Грязный, оборванный, с воспаленными глазами, он никак не мог понять, кто я такой и куда еду.

— Вы что, раненый?

Я — уже спокойнее, чтобы он все-таки уяснил ситуацию — снова подробно все объяснил. Сказал, что направляюсь в свою часть.

— Так где же ты ее найдешь? — Комендант выразительным взглядом окинул пожарище, словно хотел сказать: «Разве не видишь, что делается? Это тут, в тылу, а там!» Но все же порекомендовал: — Иди на станцию Синелъниково-два, там товарные составы формируют на Запорожье. Станки с заводов надо вывозить. Может быть, там пристроишься.

На станции Синельниково-2 людей было меньше. Во время налета сюда упало всего две бомбы около товарного двора, так что можно было считать, что никаких серьезных последствий этот налет для Синельниково-2 не имел.

Дежурный по станции сидел в маленькой комнатушке с телефонами, медленно ел что-то из миски и разговаривал с женой.

Женщина плаксиво тянула:

— Сколько же ты теперь будешь сидеть здесь? Ведь убьют, а у нас ребята… Пойдем, а?

Дежурный, не обращая на меня внимания, мотнул головой:

— Ты что, не соображаешь? Я на службе! На службе, — раздельно произнес он, — поняла?

Но женщина тянула свое:

— Убьют же, а у нас ребята…

Дежурный поднял глаза и увидел меня.

— Тебе что, товарищ?

Я объяснил.

— Поезда в Запорожье уже не ходят, — сказал он, — там теперь фронт. Но часа через два-три будем отправлять туда товарный порожняк. Пристраивайся. Авось доберешься…

Меня вполне устраивал товарный порожняк. На купейный я и не рассчитывал. Я уходил, а за моей спиной жена железнодорожника продолжала тянуть свое. Но я уже понял — такой пост не бросит.

Пристроился я на тормозной площадке товарного вагона и стал ждать. Моросил дождь. После всего виденного на душе было неспокойно. Дело оборачивалось совсем не так, как я предполагал несколько дней назад, выписываясь из ростовского госпиталя. Все оказалось во много раз сложней и драматичней. Собирался я в Кривой Рог, а теперь не был даже уверен в том, смогу ли добраться хотя бы в Запорожье. И если этот товарняк не попадет под бомбы и я все-таки доберусь до Запорожья, то что я буду делать дальше? Насколько я уверовал в то, что мой полк воюет где-то под Кривым Рогом, настолько же я не сомневался в том, что в Запорожье его быть не может. Куда мне там идти? Где искать?

Подошел паровоз, подцепил несколько теплушек и открытых платформ, и состав тронулся. Чем ближе подъезжали к Запорожью, тем слышнее была орудийная канонада. Ясное дело — фронт уже подошел к городу. Где искать полк? Муторно на душе.

Не доезжая до города нескольких километров, товарняк остановился. Вражеская артиллерия била по городу и по железнодорожной станции. Стояли долго. И вдруг — слышу рокот мотора! Что это значило для меня в тот момент — трудно передать. Рокотал за облаками И-16, родной мой «ишачок», гул которого я мог бы безошибочно определить даже во сне. Вскоре в разрывах облаков промелькнул и сам самолет. Шел он как будто бы со снижением, может быть — на посадку.