Воздушные ванны. Истории, от которых дышится легко

Тогда психологов не было. Может, и хорошо. Потому что обе эти дамы были исключительно счастливы в браке и любимы мужьями. А мужья кое-чего добились в жизни. Это я про Агату Кристи рассказываю и про жену Достоевского, Анну Сниткину.

Так что судьба у всех своя. И одной психологией не обьяснить судьбу. И наш выбор не объяснить. Есть любовь и судьба, они приносят счастье или несчастье. Как в рулетке, в которую так любил играть Достоевский. Рассчитать выигрыши и проигрыши заранее невозможно, если речь о судьбе. Но чаще выигрывает тот, кто верит сердцу.

Чужими становятся так:

одна женщина любила мужа. Терпела измены, искала причины в его непростом детстве, училась понимать и прощать. Боролась с его пьянством – и вполне успешно. Нашла общий язык с токсичной свекровью: подарки, скромное послушание использовала для улучшения отношений. Принимала в доме многочисленную родню мужа и тоже искала с ними общий язык. Проще говоря, прислуживала всем. И не обращала внимания на грубости, резкость, холодность. То есть внимание обращалось само по себе. И болело где-то в груди, там, где живет душа. Но она улыбалась и всегда мирилась первой. Так что они вполне сносно жили, эти муж и жена.

Однажды Маша проснулась утром. Утро как утро. Надо вставать и готовить завтрак. Маша увидела, что рядом с ней лежит чужой мужик. Совершенно чужой. Это она так рассказывала. Лежит и храпит, полуоткрыв рот. «Хр-р-р-р». Ногу волосатую закинул на одеяло. Маша встала, надела халатик и стала смотреть с удивлением на мужика. Что он здесь делает? Это Машина квартира, от мамы досталась. Ее дом. Почему он спит на выстиранных Машей простынях, укрывается ее одеялом, а сейчас она должна ему поджарить тосты с яичницей? Вот этому чужому совершенно человеку, который предпочитает на завтрак есть тосты с яичницей. И не дай бог плохо прожарить желток. Или тосты пересушить. А потом он будет сморкаться в ванной, бриться. Уйдет, а вечером опять придет. Может, рубашка будет испачкана помадой. А может, не будет. Неизвестно. Да и неважно. Это совершенно чужой человек.

Вот так становятся чужими. Сразу, мгновенно. Кумулятивный эффект это называется. Сначала человек долго терпит и старается что-то исправить. Не обращает внимания долго. А потом в груди, там, где живет душа, что-то рвется и разбивается. Ломается навсегда. Какие-то нити, или сухожилия, или электрическая цепь, нейронные связи – вот это все рвется навечно. И человек становится чужим и холодным, неприятным на вид, как мороженая рыба. И еще храпит неприятно. Чужие всегда неприятны в нашей постели и в нашей жизни.

Количественные изменения переходят в качественные. И даже корабельные канаты рвутся однажды. Можно обнаружить рядом с собой совершенно чужого человека. Свежемороженую рыбу в постели или на стуле. И останется только желание как можно быстрее уйти или попросить уйти.

Свежемороженый человек удивляется очень. Открывает рот и глаза, хлопает ими. Или тянет холодную руку для приветствия. Но все кончено, вот что я вам скажу. И обратного пути нет. Никто не виноват, конечно. Просто человек стал чужим…

Если бы академик Лихачев грубо отвечал уголовникам

в лагере – все порицали бы академика Лихачева. Как же так! Вы же интеллигентный человек! Как вы могли так низко пасть и уподобиться этим преступникам! Стыдитесь, академик Лихачев! Вот вы какой, оказывается…

Если бы академик Лихачев не отвечал грубо уголовникам в лагере – он никогда не стал бы академиком. Его бы в лагере и убили, как убивают каждого беспомощного мямлю в среде преступников. Только шляпа и осталась бы на память родным. И томик поэзии.

Академик Лихачев и другие академики не матерились. Они были интеллигенты. Но отвечать научились. Научились беречь свой паек и свои вещи. И давать отпор тем, кто на них нападал.

Вот и правильно. Все зависит от того, с кем имеете дело. И мямлить не надо, если на вас напали. Надо так ответить, чтобы неповадно было нападать.

А те, кто стыдит за то, что вы посмели за себя постоять и резко ответили, – это шакалы. Которые надеялись поживиться тем, что осталось от академика. Или хоть шляпу с пенсне себе взять.

В самозащите нет ничего стыдного. Стыдно в ответ на оскорбление французских философов цитировать. Или любезно улыбаться. Вот это стыдно, да. И опасно.

Ваши слезы и переживания

вернутся к тому, кто их умышленно вызвал. Это не ваши собственные эмоции, можно так сказать. Не ваши личные переживания. Обидчик умышленно вызвал эти эмоции против вашей воли. Стукнул, оскорбил, унизил, обокрал – и вызвал определенные колебания мозга, так сказать. Специально.

И через некоторое время эти волны достигнут самого обидчика. Возможно, с усилением. И вызовут у него те самые реакции, которые он заставил почувствовать вас. Возникнет ситуация, в которой он будет точно так же плакать, переживать, не спать, хвататься за сердце, капать успокоительное.