Возлюбленная

– Благодари Господа, что все обошлось, – сказала Бэби. – Когда покормишь, позови меня. – Уже повернувшись, чтобы уйти, она вдруг заметила темное пятно на простыне. Нахмурилась и посмотрела на спину невестки, склонившейся к девочке. Кровяные розы цвели на одеяле, прикрывавшем плечи Сэти. Бэби Сагз зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Когда малышка наелась и уснула – глазенки ее были полуоткрыты, она сонно причмокивала язычком, – старая женщина молча обтерла чистой тряпочкой цветующую алыми розами спину Сэти и подложила двойную прокладку под только что сшитое платье.

Сэти все время казалось, что это ей только снится. Но когда привели сонных детей, двух мальчиков и дочку – Господи, неужели она уже ползала? – ей стало безразлично, сон это или явь. Сэти лежала в постели, и ее дети были с ней, ползали по ней, вокруг нее, заползали под нее, но главное – с ней рядом, все трое. Малышка пускала чистые детские слюнки ей в лицо, и Сэти так громко смеялась от радости, что девочка – неужели она уже ползала? – испуганно жмурилась. Баглер и Ховард принялись играть с ее обезображенными ногами, не сразу, правда, осмелившись их коснуться. Она все время их целовала. Она целовала их в спинки, в загривочки, в макушки, в ладошки, и мальчики первыми решили, что, пожалуй, довольно, когда она задрала им рубашонки и стала целовать их тугие круглые животишки. Она остановилась только тогда, когда они спросили:

– А папа придет?

Она не заплакала. Она сказала:

– Да, скоро, – и улыбнулась, чтобы они подумали, что глаза у нее блестят только от любви к ним. И тут вмешалась Бэби Сагз и сказала мальчишкам «кыш!», и помогла Сэти переодеться в серенькое ситцевое платье, которое начала шить той ночью, сидя возле нее. Потом Сэти снова легла, прижав к груди старшую дочку – неужели она уже ползала? Она вытащила левую грудь и двумя пальцами сунула сосок в открытый ротик. Итак, путешествие с молоком было закончено для обеих. Обе получили свое.

Вошла Бэби Сагз и стала смеяться над ними, рассказывая Сэти, какая сильная эта малышка и какая она умная. Потом наклонилась и подобрала с полу грязное тряпье – бывшую одежду Сэти.

– Все это надо выбросить, ни на что не годится, – сказала она.

Сэти подняла глаза от ребенка.

– Погоди! – окликнула она Бэби. – Посмотри, нет ли там в подоле нижней юбки узелка.

Бэби Сагз пропустила ветхую ткань сквозь пальцы и действительно нащупала что-то твердое. Развязав узелок, она вытащила серьги и протянула их Сэти.

– Прощальный подарок?

– Свадебный.

– Хорошо, если б при серьгах еще и жених был. – Бэби смотрела на лежавшие на ладони камешки. – Ты как думаешь, что с ним случилось?

– Не знаю. Он не пришел, как мы договорились. А я непременно должна была выбраться оттуда. Непременно. – Сэти некоторое время не сводила глаз с сонного личика сосущей молоко девочки, потом посмотрела на Бэби Сагз. – У него получится. Если уж у меня получилось, то и Халле справится обязательно.

– Ну что ж, надевай сережки-то. Может, они ему путь облегчат. – Уверенная в том, что сын ее умер, Бэби Сагз сунула их Сэти в руку.

– Мне сперва нужно уши проткнуть.

– Я проткну, – сказала Бэби Сагз. – Вот немного придешь в себя, и проткну.

Сэти позвенела сережками, доставив несказанное удовольствие дочке – Господи, неужели она уже ползала? – все тянувшейся к блестящим камешкам.

На Поляне Сэти отыскала тот старый большой камень, на котором молилась Бэби, мгновенно припомнив запах нагретой солнцем листвы, топот танцующих ног и веселые крики, от которых срывались на землю конские каштаны. Великое сердце Бэби Сагз принимало всю ответственность на себя, и люди чувствовали себя совершенно свободными.

Тогда Сэти прожила уже двадцать восемь дней своей свободной жизни – целый лунный месяц. С той минуты, когда ее дорогая малышка, улыбаясь, пустила свои чистые детские слюнки прямо ей в лицо, до ее первых месячных прошло ровно двадцать восемь дней. То были дни выздоровления, физического и душевного, и по-настоящему откровенных разговоров. То были дни знакомств: она узнала имена сорока или пятидесяти соседей и кое-что об их мнениях и привычках; узнала, какова была их прошлая жизнь и как они попали сюда; и теперь Сэти чувствовала, что все эти люди смеются и печалятся как бы с нею вместе, отчего и радость, и горе переносить гораздо легче. Один научил ее читать; другая – шить. И все понемногу учили ее тому, как это хорошо – просыпаться на заре и САМОЙ РЕШАТЬ, как лучше провести свой собственный день. Только это и помогло ей пережить ожидание Халле. Понемножку, полегоньку, и в доме номер 124, и на Поляне, окруженная другими людьми, Сэти начинала осознавать себя. Освободиться, убежав от хозяев – это одно, а понять, что ты можешь собой распоряжаться, – совсем другое.

И вот она сидела на камне Бэби Сагз, а Денвер и Бел смотрели на нее из-за деревьев. Никогда не придет тот день, думала она, когда Халле постучится в мою дверь. Не знать этого было тяжело; знать – еще тяжелее.