Возлюбленная горца

Джеймс блаженно улыбнулся. Так хорошо ему давно не было. Как все-таки странно устроена наша голова… Пять лет назад он и подумать не мог о том, что когда-нибудь вернется сюда – слишком тяжел был гнет вины и стыда.

Джеймс пролил немало крови – и своей и чужой, – чтобы смыть свой позор. Рыцарь обязан защитить даму своего сердца, пусть даже ценой собственной жизни. Пять лет прошло с того дня, который так хорошо начинался и так плохо закончился, но, увы, груз вины не стал легче. Постепенно Джеймс свыкся с мыслью о том, что этот груз пребудет с ним всегда, где бы он ни преклонил голову на ночь. И потому, устав от битв, крови и смерти, которые так долго – слишком долго! – были его верными компаньонами, Джеймс вернулся домой. И вдруг оказался в новом, еще более страшном круге ада.

Джеймс стиснул зубы, повел плечами, чтобы расслабить затекшие мышцы, и встал с кровати. Внезапная слабость и головокружение напомнили ему о том, что он накануне переусердствовал с выпивкой.

Нетвердой походкой Джеймс прошел к двери и распахнул ее. Скрипнули кожаные петли, и от этого противного скрипа голова разболелась еще сильнее. Увидев в коридоре молоденького пажа и заметив недовольную мину паренька, Джеймс усмехнулся про себя. Как видно, мальчишке не по душе было то, что ему поручили. Он, очевидно, считал для себя унизительным прислуживать второму сыну вождя.

Джеймс провел ладонью по лицу, после чего на мгновение прижал пальцы к пульсирующим болью вискам. И вдруг рявкнул:

– Принеси мне горячей воды для умывания! И еще – кувшин эля и что-нибудь поесть!

Джеймс криво усмехнулся, заметив, как недовольство на лице паренька сменилось страхом. Мальчик со всех ног бросился выполнять поручение своего господина. Джеймс выругался сквозь зубы, глядя ему вслед. В горле у него пересохло, а живот сводило от голода. Он не хотел напугать мальчишку настолько, чтобы тому понадобилась вечность, дабы набраться мужества для возвращения.

Захлопнув дверь, Джеймс вернулся к кровати и присел. От простыней пахло розмарином и лавандой. Пуховая подушка так и манила к себе, но он устоял перед искушением рухнуть на нее головой и вновь провалиться в сон. Чтобы заставить его нарушить установленный распорядок, аромата розмарина, собранного заботливыми материнскими руками, и чистого постельного белья из лучшего льна, вышитого теми же руками, было маловато. Джеймс не собирался отменять свою ежедневную тренировку только потому, что вернулся домой.

К тому же, если он не хотел встречаться с бывшей возлюбленной, то лучшего занятия не сыскать – едва ли Давине придет в голову заглянуть на площадку, где обычно разминалась замковая стража. События вчерашнего вечера не оставили у него сомнений в том, что он должен навсегда вычеркнуть ее из своей жизни, выбросить из головы. Ему даже думать не хотелось о том, что ждало его в том случае, если у него вновь возникнут чувства к этой женщине. Он и так знал, что его ждало. Разбитые мечты и крушение иллюзий…

Но как выбросить ее из головы, если она каждый день будет появляться перед его глазами?

Дверь открылась, и в комнату вошел паж. Тощие руки мальчика посинели от натуги – поклажа весила едва ли не столько же, сколько он сам. Джеймс поднялся ему навстречу, желая помочь, но тут же передумал. Похоже, мальчишке не хватало уверенности в себе. Успешное выполнение своего долга поможет ему выковать характер.

Осторожно опуская на стол поднос с едой, паренек нервно прикусывал нижнюю губу. Затем настала очередь кувшина с элем, а потом – не слишком чистой на вид кружки. Оставалось только избавиться от опасно накренившегося таза с горячей водой, который паренек кое-как удерживал у локтевого сгиба левой руки.

– Поставь воду на стол у окна, – приказал Джеймс.

Паж вздрогнул в испуге, затем, торопливо семеня, подошел к столу и поставил таз куда было приказано. Половина воды расплескалась по дороге.

Джеймс хмуро смотрел на лужицы драгоценной горячей влаги, растекавшейся по полу. Он гордился тем, что наводил страх на врагов, но запугивать пажа, чей страх делал его неуклюжим… Это, наверное, излишне.

– Как тебя зовут? – спросил Джеймс.

– Ко… Колин, сэр. – У паренька дрожал подбородок.

– И какой же сегодня день, юный Колин?

Лицо паренька от растерянности вытянулось.

– Сегодня вторник, сэр.

– Понятно. – Джеймс машинально потирал пальцами шрам под скулой, вспоминая холодок от лезвия ножа, прижатого к горлу. И еще он помнил, как в изумлении расширились глаза врага, когда он воткнул ему нож под ребро и провернул его в ране. – Так вот, по вторникам я не ем пажей на завтрак. Ясно?

– Да, сэр.

– Я оставляю это удовольствие на пятницу. Советую об этом помнить, – добавил Джеймс.

Но улыбка, на которую он рассчитывал, так и не появилась на лице Колина; казалось даже, что он еще больше струхнул. Сжалившись над мальчишкой, Джеймс отпустил его взмахом руки.

– Я могу идти? – с надеждой в голосе спросил Колин.

Джеймс молча кивнул, и парень тотчас же выбежал из комнаты. Впрочем, Джеймс успел заметить, как вспыхнули благодарностью глаза мальчишки.