Возлюбленная горца

– Нет, парни, истинный горец сражается, чтобы победить! – сказал подошедший к сыновьям Маккена. Положив левую руку на плечо Малколма, а правой обняв за плечи Джеймса, он добавил: – Вы оба – моя гордость. Оба, ясно?

– Но они прекратили борьбу раньше, чем определился победитель, – возмутился кто-то из толпы.

– Была ничья, – упорно стояла на своем леди Айлен.

– Нет, Малколм проиграл брату по всем статьям! Джеймс победил! – зычным басом прокричал один из воинов.

– Да ты, видно, проспал схватку! – крикнул кто-то в ответ. – Ясно как день: Малколм – победитель!

Леди Айлен заставила спорщиков замолчать одним своим суровым взглядом. Джеймс, утирая пот со лба, в изумлении наблюдал эту сцену. Так кто же все-таки был у них главой клана? Брайан Маккена или Айлен?

Маккена повернулся лицом к жене и поднял мясистую ладонь. Джеймс взволновался не на шутку, но опасения его оказались напрасными. Отец нежно погладил жену по щеке. И это безыскусное проявление любви и нежности потрясло Джеймса сильнее, чем давешний удар мечом, поскольку напомнило ему о том, о чем он сам когда-то так мечтал… и почти обрел.

Обрел – и потерял навеки.

Джеймс стиснул зубы, отчаянно сражаясь с душевной болью. За пять лет, проведенных в непрестанных боях, он усвоил главный закон жизни: никто не должен видеть твою слабость – будь то слабость тела или слабость духа.

Закон, он везде закон – и на чужбине, и дома.

Азарт, что владел им во время состязания с братом, уже пропал, а неприятный осадок остался. Джеймс не находил себе места и, чтобы не болтаться неприкаянным по двору, решил взять коня и прокатиться с ветерком по округе. Может, и прогонит свежий ветер из головы дурные мысли.

Но до конюшни он так и не дошел.

– Джеймс! – окликнул его отец. – Иди в мои покои и жди меня там. Нам надо кое-что обсудить.

Джеймс с детства был приучен к тому, что с родителями не спорят. Приказы старших у них в семье исполнялись беспрекословно. И все же нежелание отца считаться с его, Джеймса, планами, вызывало досаду. В конце концов, он ведь уже давно не мальчик… И меньше всего ему сейчас хотелось что-либо обсуждать. Джеймс уже набрался духу высказать все это отцу в лицо, но, встретившись взглядом с родителем, передумал. Маккена был далеко не в лучшем расположении духа.

Тяжело вздохнув, Джеймс развернулся и пошел туда, куда приказал вождь. Если ты не в силах изменить обстоятельства, прими их такими, какие они есть, и найди повод для радости. Джеймс старался придерживаться этого принципа и обиды на отца не держал. Проходя через главный зал, он подмигнул служанке, взял с подноса кружку с элем и с наслаждением хлебнул холодного янтарного напитка. На галерею же поднимался уже в приподнятом настроении.

Джеймс постучал в дверь, ведущую в покои лэрда Маккены, и, не дождавшись ответа, распахнул ее. Затем прошел к окну и стал ждать отца. Каково же было его удивление, когда следом за ним в комнату вошел не отец, а старший брат. Малколм, остановившись возле двери, угрюмо уставился на Джеймса.

– Отец приказал мне прийти, – словно оправдываясь, произнес Джеймс, давая брату понять, что он здесь не по своей воле.

Малколм пожал плечами, как будто ему это было безразлично. Но Джеймс-то видел, как ходили у брата желваки на скулах.

Если Джеймс и собирался что-то добавить к уже сказанному, то сделать этого он не успел, потому что дверь распахнулась, и вошли родители. При виде матери он замер в удивлении, но тут же сообразил, что в ее появлении не было ничего необычного: леди Айлен обладала почти теми же полномочиями, что и ее муж, вождь клана и хозяин земель. А в том, что касалось дел домашних, семейных, леди Айлен имела власть побольше мужней.

Понятное дело, без нее ни одно решение, касающееся судьбы их сыновей, Брайан Маккена не принимал.

Джеймс поставил кружку на стол и предложил матери сесть. Айлен ласково похлопала сына по плечу и с царственным величием уселась в кресло с высокой спинкой. «Вылитая королева на троне», – подумал Джеймс. Разве что сидеть Айлен было удобнее, чем царственным особам, – на сиденье ее «трона» имелась мягкая пуховая подушка. И только сейчас Джеймс заметил седину в золотисто-каштановой копне материнских волос. Он невольно вздохнул, и сердце его болезненно сжалось. Сыновья мужают, а матери стареют… Такова печальная правда жизни.

Лэрд Маккена, устремив взгляд на младшего сына, грозно прищурился.

– Твоя мать места себе не находила от горя, когда ты пропал. Ты виноват перед ней, Джеймс. И передо мной тоже.

– Я послал вам весточку, – сказал Джеймс, понимая, как неубедительно звучит его оправдание.

– Ты написал, что откликнулся на призыв Джеймса Дугласа и отправился в Крестовый поход вместе с ним. Что побудило тебя так поступить?

Джеймсу сделалось не по себе. Он так долго откладывал возвращение на родину отчасти из-за того, что предвидел неизбежность допроса с пристрастием. Но Джеймс уже заготовил ответы. Лгать он не собирался, но и всей правды открывать не станет.