Возлюбленная горца

Джеймс тяжко вздохнул. Опять это проклятое чувство вины! Оно стало для него настолько привычным, что он уже не представлял свою жизнь без нее. Парень был благодарен ему за то, что он позволил ему сбежать. Что он, людоед? Или прокаженный? Сначала Давина, а теперь Колин. Кто следующий?

Джеймс ополоснулся до пояса уже порядком остывшей водой, после чего в той же воде вымыл кружку. Аппетит пропал, но он все же поел овсяных лепешек и сыра, запив все это элем.

Одевался Джеймс не спеша. Ему не хотелось спускаться в главный зал, когда там люди. Он был не в настроении ни с кем болтать, а особенно со своими родственниками.

Убирая меч в ножны, Джеймс в очередной раз спросил себя, не допустил ли он ошибку, покинув Святую землю.

Жизнь крестоносца полна опасностей, но зато она проста и понятна. Ты тренируешь тело, ты сражаешься, ты промываешь раны, хоронишь мертвых, ешь, спишь, просыпаешься – и все повторяется в том же порядке.

За прошедшие годы Джеймс свыкся с таким «размеренным» существованием в окружении таких же, как и он, отщепенцев, находившихся вдали от родины, вдали от тех, кого они когда-то любили. Он привык к суровым условиям и научился не замечать ни телесных страданий, ни душевных.

Уже во дворе Джеймс осмотрелся. Солнце все никак не могло пробиться сквозь серые тучи. А где-то вдали тонули в тумане вершины зубчатых скал. Вчера вечером, когда Джеймс подъезжал к дому, любуясь величественным пейзажем, он думал о том, что никогда не видел ничего прекраснее родных гор. «Даже воздух тут пахнет по-другому», – думал Джеймс, вдыхая терпкий и влажный аромат сосен. Воздух этот бодрил и поднимал настроение – пусть даже холодная сырость пробирала до костей. Господи, как же ему всего этого не хватало!

В этот утренний час повсюду в замковом дворе шла какая-то работа. Женщины с тяжелыми корзинами, наполненными только что постиранным бельем, торопились развесить его пораньше, чтобы оно успело высохнуть за день. А из дверей кухни исходил аппетитный запах свежего хлеба, смешивавшийся с куда менее аппетитными запахами, исходившими из конюшни и хлева.

На площадке уже собралось немало воинов, но звона мечей слышно не было; вместо того чтобы упражняться, воины были заняты разговорами. С появлением Джеймса разговоры стихли, и люди из замковой стражи занялись наконец делом.

Джеймс отыскал взглядом Малколма. Тот бился на мечах с пареньком, у которого едва начала пробиваться щетина. И тут вдруг Джеймс понял, что поможет ему обрести душевное равновесие.

Внезапно Малколм обернулся и, широко улыбнувшись, произнес:

– О, вижу, ты наконец вылез из теплой постели, братец. А мы думали, ты весь день проваляешься.

– Весь день валяться мне не по силам, а вот все утро – в самый раз, – проворчал Джеймс.

– А я думал, крестоносцы ни на час с мечом не расстаются, – насмешливо заметил старший брат.

– Так и есть. Жизнь у крестоносцев трудная – не то что у тех, кто живет в шотландских горах. – Джеймс наблюдал за братом, гадая, насколько быстро сможет его разозлить. – Ты, я вижу, все еще любишь сражаться с мальчишками, у которых молоко на губах не обсохло. Легко демонстрировать ловкость и силу, когда соперник – неопытный юнец.

Джеймсу удалось добиться желаемого.

– Я умею и люблю обучать молодых, – сквозь зубы процедил Малколм. – Не хочешь ли и ты показать, на что способен?

– Это можно, – с деланым безразличием ответил Джеймс. – Но только в том случае, если ты найдешь мне достойного противника.

– Сэр Малколм лучше всех владеет мечом, – заявил один из молодых воинов, и все остальные дружно закивали в знак согласия.

– Что ж, я готов сразиться с тобой, брат, – сказал Малколм без тени улыбки.

– Вашей матери это не понравится. – Маккена-старший тотчас же подошел к ним и встал между сыновьями.

Джеймс поднял глаза к небу, чтобы определить время по солнцу, потом спросил:

– Разве мать сейчас не на службе? Или она изменила своим привычкам и перестала ходить в церковь?

– В это время она всегда посещает мессу, – ответил отец, едва заметно усмехнувшись.

– Тогда нам стоит поторопиться, – заявил Джеймс.

Вокруг братьев тотчас собрались зрители, приветствуя участников поединка хлопками и ободрительными возгласами. Джеймс слышал, что некоторые из них начали делать ставки, но нисколько не удивился тому, что на него решились поставить лишь очень немногие (в клане Маккены было не принято ставить против наследника вождя). Поэтому, надевая шлем, Джеймс мысленно пообещал этим немногим, что им не придется жалеть о своих ставках. Пусть все увидят, что и он – достойный сын своего отца.

Малколм с боевым кличем вытащил меч из ножен, и Джеймс усмехнулся, решив использовать элемент неожиданности, чтобы сразу получить преимущество. Вместо того чтобы тратить силы на крик, он атаковал молча, и клинок его со свистом рассек воздух. Стремительный выпад – и Малколм согнулся пополам от боли; Джеймс тупой стороной меча ударил его под дых.