Возлюбленная горца

Джеймс был в смятении. Ему совсем не хотелось заглядывать себе в душу, чтобы выявить чувства и ощущения, внезапно проснувшиеся и требовавшие выхода. Пытаясь выиграть время, он подбросил дров в небольшой очаг. Жар поленьев почти тотчас же разогнал зябкий холод, царивший в спальне, но леденящий душу страх, давно уже поселившийся в его сердце, никакой огонь прогнать не мог.

Если он возьмет ее сейчас, то ему останется только одно – назвать эту женщину своей женой. Мужчины клана Маккены иначе не поступали. Но готов ли он на такой шаг?

Глядя на Давину, он испытывал смешанные чувства. Причем не просто смешанные – взаимоисключающие. Как бы ему ни хотелось верить в то, что чувства его уже в прошлом, он по-прежнему желал ее. И все же сильнее желания обладать ею была потребность защищать ее. Вину за прошлые ошибки не загладить ничем, как ничего он не мог поделать и с ее болью. Но, быть может, он мог бы как-то уменьшить ее боль… Да, наверное, мог бы. Но тот ли она выбрала путь?

– Ты предлагаешь опасную игру, – сказал он наконец. – Женщина должна быть очень осмотрительной, когда она отдает свое тело мужчине.

Даже при скудном освещении Джеймс увидел, как вспыхнули ее щеки. Он не торопился сокращать дистанцию – и в то же время не чувствовал в себе решимости отказаться от того, что она предлагала.

– Я все очень хорошо обдумала. И верю, что ты будешь осторожен и нежен, – тихо ответила Давина. – Я доверяю тебе и знаю: если страх мой будет расти, ты остановишься.

– Я мужчина, Давина. И я не святой. Если дело зайдет слишком далеко… – Джеймс не стал объяснять очевидное. Честно говоря, он рассчитывал на то, что она, испугавшись, сбежит от него.

А Давина, глядя на него с мольбой, заявила:

– Да ведь я потому и пришла… Я хочу, чтобы до этого дошло.

Джеймс не знал, что на это ответить. И молча обдумывал ситуацию. Конечно, она потешила его мужское тщеславие тем, что пришла к нему, а не к Малколму. Но если бы он отклонил ее предложение, как бы она поступила тогда? Стала бы искать утешения в постели Малколма?

Ее поступок был весьма необычен, и Джеймс все никак не мог решить, как ко всему этому относиться. С одной стороны, он понимал, как нелегко ей было на такое решиться и сколько мужества ей потребовалось, чтобы явиться к нему с таким предложением. Ее все еще преследовали кошмары и страхи, но она не сдавалась, а пыталась с ними бороться – и это не могло не восхищать.

Но методы борьбы она выбрала очень странные. Говорят, мужчине не дано понять женскую логику, и, пожалуй, так и есть. Так как же ему поступить? Переспать с ней? Да, ужасно хотелось. И все же… Что, если, согласившись на ее предложение, он только все испортит? При мысли об этом Джеймс горько усмехнулся. Испортит? Но отношения между ними и так хуже некуда…

Если бы он мог, щелкнув пальцами, развеять все ее тревоги и страхи! Но в чудеса верят разве что малые дети – такие как Лилея.

Так что же привело Давину к нему? Отчаяние? Расчет? И смогут ли они, объединив усилия, сбросить с себя груз прошлого? Или этот груз раздавит обоих?

Терзаемый сомнениями, Джеймс проговорил:

– Ты должна знать, что я не смогу дать тебе никаких обещаний. – Он втайне рассчитывал на то, что она обидится и уйдет.

Но Давина нисколько не обиделась. Все так же сидела на краю его кровати и, обхватив плечи руками, смотрела в пол.

– Да, понимаю, – тихо сказала она.

– Тебе все равно, женюсь я на тебе или нет?

– Я знаю, чего хочу. Вернее… знаю, кого хочу. Я хочу тебя, Джеймс, вот и все.

– А по тебе, девочка моя, не видно, чтобы ты меня хотела, – с улыбкой заметил Джеймс.

Она улыбнулась ему в ответ, и он подумал: «Теперь-то она поймет, что лучше бы нам расстаться по-дружески, и уйдет восвояси».

Но Давина уходить не собиралась. Облизав губы, встала с кровати и, раскрыв объятия, шагнула к нему. От ее цветочно-пряного запаха голова Джеймса пошла кругом. А она смотрела ему прямо в глаза, в которых – он в этом не сомневался – видела одолевавшее его неистовое желание.

«Моя похоть отпугнет Давину, и этому безумию настанет конец», – промелькнуло у Джеймса. Но Давина и не думала отступать.

– Ты можешь хотя бы поцеловать меня? – прошептала она.

От сладкого предчувствия сердце его сделало кульбит, но сам Джеймс словно окаменел – он стоял, широко расставив ноги и заложив руки за спину. Давина же приблизилась к нему вплотную и, обвивая руками его шею, приподнялась на цыпочки.

– Джеймс, пожалуйста… – тихо прошептала она ему в ухо.

И тут он не выдержал – крепко прижал ее к себе, а она, запрокинув голову, посмотрела на него снизу вверх. Глядя в ее затуманенные страстью глаза, Джеймс почувствовал, что обойтись лишь поцелуем уже не сможет. Что же касается поцелуя… Он не мог не исполнить ее просьбу и потому, взяв ее лицо в ладони, прижался губами к ее губам. Губы ее тотчас же раскрылись – и свершилось чудо; он будто прозрел и увидел все в совершенно новом свете – ярком и радостном. И он вдруг осознал всю бессмысленность своей борьбы с зовом плоти. Давина же тем временем покрывала поцелуями его лицо, и каждый ее поцелуй он принимал с благодарностью и восторгом.