Возлюбленная террора

У Маруси от возмущения оттопырилась нижняя губка, — как в детстве, когда она собиралась заплакать. Такой интересный человек, а она с ним почти не знакома!

— Почему же вы никогда мне ничего о нем не рассказывали? Он же приезжал и раньше, а у нас не бывал?

Женя пожала плечами:

— Приезжал очень ненадолго. А рассказывать — да как-то повода не было.

— За что его хотели выслать?

— Распространение нелегальной литературы.

— А сейчас за что?

— Он член партии социалистов-революционеров и на рабочем кружке делал доклад по «Эрфуртской программе» Каутского. Кстати, — Женя открыла объемистую сумку и извлекла из ее недр две небольшие книжки и стопочку брошюр, — Володя тут кое-что мне оставил. Только, девочки, пожалуйста, осторожность и еще раз осторожность.

Этой ночью Маруся долго не могла заснуть. Перед глазами стояло насмешливое лицо Владимира Вольского, его взгляд, его улыбка. Она попробовала припомнить Валю Лукьяненко— наверняка ведь где-нибудь с ней да встречалась. Как же ей повезло, этой Вале… «Фу ты, о чем я только думаю! — Маруся внезапно рассердилась на себя. — Мне-то до нее нет никакого дела! Пусть себе женятся. Но с этим Вольским надо поговорить поподробнее. И книжек у него еще взять».

В шестом классе тамбовской женской гимназии шел урок закона Божьего. Давно прошли времена, когда эту науку преподавал гимназисткам добрейший отец Михаил. Ему на смену пришел отец Петр Виндревский, строгий и суровый по виду и по нраву. Объясняя урок, он имел привычку неторопливо расхаживать между рядами, останавливаясь то перед одной, то перед другой партой. Теперь девушки на законе Божьем должны были быть крайне внимательны: в любой момент отец Петр мог поднять ученицу и попросить повторить сказанное.

Темой сегодняшнего урока был Великий потоп. Ровный густой голос отца Петра действовал на слушательниц усыпляюще, да и тусклый февральский день за окном не прибавлял бодрости.

Внезапно отец Петр замолк на полуслове, остановившись перед Капитолиной Пупыниной, толстой круглолицей девицей с такими румяными щеками, словно она их свеклой натерла.

— Нуте-с, сударыня, — пророкотал отец Петр, — извольте повторить, сколько пар чистых Ной взял в свой ковчег?

Капитолина поспешно вскочила, хлопнув крышкой парты. На ее добродушном глуповатом лице — явное недоумение.

— Вы не слышали вопроса, сударыня?

— Слышала… — пролепетала Капитолина.

— Так отвечайте.

Капитолина молчала, понурив голову.

— Так, сударыня, — подытожил отец Петр, — вопроса вы не слышали. Позвольте узнать, чем же вы занимались?

Капитолина залилась краской и опустила голову еще ниже.

Отец Петр наклонился и извлек из парты Пупыниной учебник закона Божьего. Учебник сам собой раскрылся, и из него выпала тоненькая брошюрка. Взглянув на нее, отец Петр окаменел.

Брошюрка называлась «Студенческое движение в России» — издание Союза русских социал-демократов, Женева, 1899 год.

…В тот же день вечером в дом Спиридоновых на Козловской прибежала взволнованная Клаша Семенова. Они с Капитолиной снимали комнаты у одной квартирной хозяйки, поэтому Клаша первая должна была узнать результаты педагогического совета. Его собрали сегодня вечером по случаю такого чрезвычайного происшествия.

У Спиридоновых уже сидели Ванда Колен-до, Аня Гармиза и Наташа Денисова — все члены образовательного кружка. Именно Наташа дала незадачливой Капитолине крамольную брошюру.

— Ну что? — накинулись все с расспросами на вошедшую Клашу. — Что решили на педсовете? Что Капитолина?

Клан а, едва отдышавшись, доложила:

— Плохо. Капка сначала отпиралась, говорила, что книжицу ей подбросил незнакомый студент, которого она якобы встретила, когда ехала с каникул в Тамбов.

— Поверили?

— Как же! Сам Егоровский, председатель совета, насел на нее — опишите, говорит, этого студента поподробнее. А вы же знаете Капку — у нее в голове мысли еле-еле поворачиваются…

Клаша скорбно свела тонкие бровки. Наташа Денисова смотрела на нее потемневшими от страха глазами.

— Ну и что дальше? — нетерпеливо сказала Маруся. — Чем кончилось-то?

Клаша вздохнула:

— В общем, выдала она Наташу. Сейчас сидит, плачет, идти сюда боится.

— Ox… — вырвалось у Наташи. — Что же теперь будет?

Аня Гармиза раздраженно бросила:

— Сама виновата. Зачем дала этой дуре книжку?

— Это случайно вышло, — в глазах у Наташи стояли слезы. — Она зашла ко мне вчера вечером, я перебирала книги. Капка заметила брошюру. Что это, говорит, такое? Дай посмотреть! А вы же знаете Капу — она как начнет ныть, так и не отделаешься. Вот и выпросила. Что же теперь будет?

Юля Спиридонова обняла Наташу за плечи:

— Подожди расстраиваться. Может быть, все обойдется.

— Нет, — в отчаянии прошептала Наташа. — Я знаю, меня уволят.

Маруся смотрела на подругу, и у нее сердце разрывалось от жалости. Ну что тут скажешь? Конечно, Наташа права. Она не Капка, она никого не выдаст, но из гимназии придется уйти. А ведь уже шестой класс, остался всего год до окончания!

Ванда Колендо, закончившая гимназию в прошлом году еле-еле на тройки, пожала плечами: