Возьми, если сможешь

– Всё-всё, не пыли. Лерка – девушка сильно не глупая и не слабая, она сама разберётся. И заметь, я её не трогал никогда, наоборот, пытался защитить. То, что она тогда уехала, это было её решение, только её, я это понял. Представь, как её ломало от того, что она видела со мной. Как вспомню эти испуганные глазищи в пол-лица… Я бы к ней даже не подошёл, если бы ты её тогда не привёз, и это было сильнее любого запрета. А ты у нас весь такой вроде респектабельный, а взял и втянул её во все эти заморочки, молодец. Она хоть всё это понимает?

Лерка опёрлась о шкаф, рукой сжала ручку его двери так сильно, что побелели костяшки запястья. Дышать было трудно, перехватывало горло.

– Ты мне что предъявляешь? Лерку? А если я тебе Алиску предъявлю?

Было слышно, как Сергей встал и ногой отбросил стул.

– Алису? И что ты хочешь мне предъявить?

– А наркотики она где брала? Где? Вспомни.

– Ну, точно не у меня. Ты с чего взял?

– Да взял где-то. Она мне сама говорила.

– Нет, Серый, не у меня. Кто угодно, но не Алиса. Да, она ко мне приходила, было дело. Глазки строила, чуть в штаны не лезла.

– Ты…

– Да ладно тебе, было же. Отправил я её, на фига мне эти запутки. Не знаю, где она брала. Так, предположить могу, но это не точно.

– Кто?

Пауза затягивалась.

– Кто?

– Я знаю, что она была у Андрюхи.

– Ядрихинского? Ты уверен?

– Я тебе говорю, она к нему ходила. Что там у них произошло, не знаю, но после этого всё у неё было. Ты тогда куда-то в Новгород, что ли, ездил, фосфориты изучал перед Северореченском.

Опять загромыхал стул. Было слышно, как Сергей тяжело сел. Лерка решилась и вошла на кухню. Оба повернули головы, глядя на неё бешеными глазами.

– Лера, ты давно здесь?

– Достаточно давно, Серёжа, чтобы достаточно много услышать. О, выражаюсь я сегодня почти как Велемир Хлебников… Двери надо плотнее закрывать, чтобы никто не подслушивал. Привет, Володя.

– Привет.

Она села на свободный стул.

– Ну что, коньячок-то у вас остался?

Они смотрели на неё и оба уже смеялись.

– Лерка, ты и так пьяная, может, хватит?

– Я не пьяная, я в облаках витающая. Я такой поэтический вечер сейчас слушала, песни пела. Пришла домой вся возвышенная, одухотворённая, почти на крыльях прилетела. И что? Попадаю в такую пикантную ситуацию, где меня вовсе какой-то Лилей Брик представляют. Опять сплошная поэзия на грани морали и нравственности, но вы-то явно не Маяковский и Ося Брик. Правда?

– Правда, Лера, правда. Лиля Брик по сравнению с тобой девочка несмышлёная.

Она и вправду чувствовала себя не совсем в своей тарелке, трудно было избавиться от ощущения какой-то дурной театральности происходящего. Тоже мне, говорила когда-то бабушка Федосья Гавриловна, актриса погорелого театра… Она переводила взгляд с одного на другого. Хотелось плакать, потому что невозможно было понять и объяснить хотя бы самой себе, кто ей больше дорог и жизненно необходим вот сейчас, в эту минуту, в эту секунду. О том, что будет завтра, через месяц, через год, не думалось, это было совсем не важно.

– Ладно, пойду я спать, вам, наверное, поговорить по делам ещё надо, не буду мешать.

– Спокойной ночи, я ухожу уже, завтра рано утром самолёт.

– Хорошей дороги, Володя.

Сергей, прищурившись, наблюдал за тем, как она уходит. И когда Лерка подошла к двери в прихожую, вдруг сказал:

– Нет, Вовчик, не улетай, останься до понедельника. Улетишь прямым рейсом, чего перекладными мотаться. А мы с тобой завтра съездим на завод, посмотрим там всё, что да как. Лера, мы можем рассчитывать на праздничный субботний ужин?

Обернувшись, она ответила:

– Конечно, можете, как же в субботу без праздничного ужина. Точное время начала спектакля с выходом кордебалета?

– Ну, давай в семь. Человека на три-четыре рассчитывай, помощник мой Валера будет, ну, может, ещё кто.

– Хорошо.

Володя отвернулся к тёмному окну, его спокойное лицо не выражало никаких эмоций. Сергей, сложив на столе руки, смотрел на неё с точно таким же выражением.

Глава пятая.

К ужину Лерка готовилась серьёзно, не то, чтобы ей очень уж хотелось поразить кого-то из них своими кулинарными талантами. Просто тревога, поселившаяся в душе вчера, после прочтения проекта Указа и последующих событий, не отпускала.

Они с Лизой прогулялись до рынка, накупили всяких вкусностей, встретили кучу знакомых, наговорились с ними, обсудив массу новостей, а на выходе из здания почти столкнулись с Леной Свистуновой, бледной и явно не выспавшейся.

– Ленусик, привет! А я думала, ты спать будешь весь день.

– Привет. Ага, поспишь тут. Привет, Лизок! Проснулась от того, что ухи хочу без памяти, вот умру сейчас, если не поем! В холодильнике глянула, рыбы вообще нет, ну ни хвостика. Пришлось сгребаться и сюда тащиться.

– Вот, сапожник без сапог… Рыбозавод у неё второе место работы, можно сказать, а рыба в холодильнике не живёт.

– Да с такими успехами она скоро ни у кого жить не будет. Ни в свежем, ни в консервированном виде…

– Лена, не впадай в пессимизм! И не переживай, никуда эта рыба не денется.

– Конечно, кому, как не тебе об этом знать… – мрачно хмыкнула Свистунова.