Возрождение

Но я не спешил. На одном из столов стояла фотография в рамке с картонной подпоркой. Он увидел, что я тянусь к ней, и протянул было руку, чтобы остановить меня, но передумал.

Песня, услышанная по радио, может окунуть вас в прошлое с невероятной мощью (хотя, к счастью, ненадолго): первый поцелуй, веселая гулянка с друзьями, трагическое происшествие. Песня «Флитвуд Мак» «Иди своим путем» всегда напоминает мне о последних неделях жизни моей матери, наполненных болью. Той весной она, казалось, звучала по радио каждый раз, когда я его включал. Фотография может обладать такой же силой. Один взгляд на снимок в рамке — и мне снова было восемь лет. Моя сестра помогала Морри выстроить домино в Игрушечном уголке, а Пэтси Джейкобс, раскачиваясь, играла на пианино «Вяжем мы снопы», и ее светлые волосы летали из стороны в сторону.

Это был студийный портрет. Пэтси была одета в просторное платье до щиколоток, которое давным-давно вышло из моды, но на ней смотрелось красиво. Малыш сидел у нее на коленях, одетый в шорты и вязаную жилетку. На макушке у него торчал вихор, который я так хорошо помнил.

— Мы называли его «Морри-Я-с-вами», — сказал я, легко коснувшись пальцами стекла.

— Правда?

Я не поднял на него взгляда. Боялся того, что мог увидеть в его глазах.

— Да. И все мы, мальчишки, были влюблены в вашу жену. И Клер тоже. Наверно, она мечтала стать такой, как миссис Джейкобс.

При мысли о сестре мои глаза начали наполняться слезами. Я мог бы сказать вам, что дело было в моей физической слабости и желании получить дозу, и это была бы правда — но не вся правда.

Я провел рукой по лицу и поставил фотографию на место. Когда я взглянул на Джейкобса, он возился с регулятором напряжения, с которым с виду все было в порядке.

— Вы больше не женились?

— Нет, — ответил он. — Даже не думал. Я не хотел никого, кроме Пэтси и Морри. Мне никто не нужен. Не проходит ни дня, чтобы я не вспоминал о них; ни месяца, чтобы мне не приснилось, что они живы и здоровы. Это авария была страшным сном, думаю я. А потом просыпаюсь. Скажи мне вот что, Джейми. Твои мать и сестра. Ты никогда не думаешь о том, где они сейчас? И есть ли они где-нибудь?

— Нет.

Если от моей веры что-то и уцелело после Ужасной проповеди, старшая школа и колледж развеяли и эти остатки.

— Понятно.

Он бросил регулятор и включил штуку, похожую на усилитель «Маршалл» — мало какие группы из тех, в которых я играл, могли его себе позволить. Штука загудела, но не так, как «Маршалл». Звук был более низкий и почти музыкальный.

— Ну что ж, приступим?

Я посмотрел на стул, но не сел.

— Вы собирались сначала дать мне дозу.

— Твоя правда. — Он вытащил коричневый пузырек, задумчиво посмотрел на него и протянул мне. — Поскольку можно надеяться, что это твой последний раз, может, давай ты сам?

Ему не пришлось меня упрашивать. Я дважды мощно втянул в себя порошок и повторил бы процедуру, если бы он не выхватил у меня пузырек. Тем не менее в моем мозгу открылось окно с видом на тропический берег. Подул мягкий бриз, и внезапно мне стало все равно, что случится с моим мозгом. Я уселся на стул.

Он открыл один из настенных шкафов и вытащил пару потрепанных, склеенных изолентой наушников с покрытыми металлической сеткой подушечками. Он подключил их к «усилителю» и протянул мне.

— Если я услышу «В райском саду» — только вы меня и видели, — предупредил я.

Он улыбнулся, но ничего не сказал.

Я надел наушники. Сетка холодила уши.

— Вы их на ком-нибудь испытывали? — спросил я. — Будет больно?

— Не будет, — ответил Джейкобс, пропустив мимо ушей первый вопрос. Словно наперекор своим словам он подал мне капу вроде тех, которыми пользуются боксеры, и улыбнулся при виде выражения моего лица.

— На всякий случай. Давай, вставляй.

Я вставил.

Он вынул из кармана белую пластмассовую коробочку размером с дверной звонок.

— Я думаю, ты…

Но тут он нажал кнопку, и продолжения я не услышал.

В глазах у меня не потемнело, провала во времени я не почувствовал, ничего такого. Просто раздался щелчок, очень громкий, как если бы Джейкобс щелкнул пальцами у меня над ухом – хотя от меня до него было не меньше пяти футов. И тут я вдруг обнаружил, что Джейкобс уже стоит надо мной, а не около псевдо-«Маршалла». Белая коробочка исчезла, а с моими мозгами творилось неладное. Их заклинило.

— Что-то, — сказал я. — Что-то, что-то, что-то. Случилось. Случилось. Что-то случилось. Что-то случилось, случилось, что-то случилось. Случилось. Что-то.

— Прекрати. С тобой все в порядке. — Но его голос звучал неуверенно. В нем слышался испуг.

Наушники исчезли. Я попытался встать, но вместо этого выбросил вверх руку, будто второклассник, который знает верный ответ, и ему не терпится, чтобы его вызвали.

— Что-то. Что-то. Что-то. Случилось. Случилось, случилось. Что-то случилось.

Он отвесил мне пощечину, причем неслабую. Меня отбросило назад, и я наверняка упал бы, если бы стул не стоял впритык к металлической стене мастерской.

Я опустил руку и замолчал. Потом просто уставился на Джейкобса.

— Как тебя зовут?