Возрождение

— Предложив вам помочь, я уже иду на риск. Ведь я знаю вас не больше, чем вы меня.

— А это опасно? – спросил Хью голосом, который уже начинал приобретать выразительность робота.

Пожав плечами, преподобный написал:

«Врать не буду, в подаче электричества напрямую через уши есть некоторые риски. Но НАПРЯЖЕНИЕ БУДЕТ НИЗКИМ, ОКЕЙ? Скорее всего, худшим побочным эффектом для вас окажутся мокрые штаны».

— Бред какой-то, — сказал Хью. – Этот наш разговор – сплошное безумие.

Преподобный снова пожал плечами, но писать ничего не стал. Только смотрел.

Сидя в кабинете Джейкобса и сжимая в руке влажную, но уже потеплевшую тряпочку, Хью серьезно обдумывал его предложение. Несмотря на столь недавнее знакомство, это не казалось Хью странным: ведь его, гитариста, из-за глухоты вышвырнули из группы, которую он помог основать и которая вот-вот прогремит на всю страну. Да, некоторые музыканты и как минимум один великий композитор – Бетховен – тоже были глухими, но ведь потерей слуха беды Хью не заканчивались. Были еще головокружения, дрожь, периодическая потеря зрения. Была тошнота, рвота, понос, дикое сердцебиение. Но хуже постоянного звона в ушах не было ничего. Хью всегда думал, что глухота означает тишину. В его случае это было не так. В голове у Хью Йейтса не переставая звенела охранная сигнализация.

И было еще кое-что. Правда, которую он до тех пор не признавал, но время от времени замечал, словно уголком глаза: он остался в Детройте, чтобы набраться храбрости. На Восьмой миле было полно ломбардов, и в любом из них можно было купить ствол. Разве то, что предлагал собеседник Хью, хуже, чем зажатое в зубах и нацеленное в нёбо дуло револьвера?

— Хер с ним! Я в деле! — прокричал он своим роботоподобным голосом.

Хью рассказал остальное, устремив взгляд на горы и поглаживая правое ухо. Кажется, он сам этого не замечал.

— Джейкобс вывесил в окне табличку «Закрыто», запер дверь и опустил жалюзи. Потом усадил меня на стул у кассы и положил на прилавок стальной ящик размером с солдатский сундучок. Внутри лежали два металлических кольца, обернутых чем-то вроде золотой сетки. Величиной с сережки-обручи, которые надевает Джорджия, когда ей хочется распушить хвост. Понял, о чем я?

— Конечно.

— В нижней части колец были резиновые штучки, из которых торчали провода, подсоединенные к контрольному пульту размером с дверной звонок. Открыв донышко пульта, он продемонстрировал мне что-то вроде тонкой пальчиковой батарейки. Я расслабился. «Такая меня точно не убьет», — подумал я, но моя уверенность улетучилась, когда Джейкобс надел резиновые перчатки – типа тех, в которых женщины посуду моют, – и вытащил кольца щипцами.

— Думаю, батарейки Чарли отличаются от тех, которые продаются в магазинах, — сказал я. – Они гораздо мощнее. Он с тобой не говорил о тайном электричестве?

— Да уж говорил, и не раз. Это же его конек. Но это было позже, и я так и не понял, о чем он толкует. Да он и сам, по-моему, не понимал. Вид у него становился…

— Озадаченный, — сказал я. – Озадаченный, обеспокоенный и возбужденный одновременно.

— Ага, вроде того. Он взял кольца щипцами, приложил к моим ушам и попросил меня нажать кнопку на пульте, поскольку у него руки были заняты. Я уж было отказался, но, вспомнив о пистолетах в витринах ломбардов, послушался.

— А потом отключился, — уверенно продолжил я, но Хью меня удивил.

— Обмороки случались, да, как и явления, которые я назвал призматикой, но все это было потом. Тогда же, в магазине, у меня в голове оглушительно щелкнуло. Мои ноги судорожно выпрямились, а руки взмыли вверх, будто у школьника, которому не терпится, чтобы его вызвали.

Что-то это мне напоминало.

— А еще у меня во рту был привкус, будто я монетки сосал. Я попросил у Джейкобса стакан воды и, услышав свой вопрос, разрыдался. Рыдал я долго. Джейкобс меня обнимал. – Хью наконец отвел взгляд от гор и посмотрел на меня. – После этого, Джейми, я ради него был готов на все. На все.

— Знакомое чувство.

— Когда я оклемался, он отвел меня обратно в торговое помещение и нацепил мне на голову наушники «Косс». Включив какую-то FM-станцию, он начал потихоньку уменьшать звук и спрашивать, слышу ли я что-нибудь. Я говорил, что слышу, пока он не дошел до нуля, и я почти готов поклясться, что даже тогда я кое-что слышал. Джейкобс не просто вернул мне слух: таким острым он у меня не был лет с четырнадцати, когда я джемил со своей первой группой.

Хью спросил, чем он может отплатить Джейкобсу. Преподобный — неопрятный, давно немытый и нестриженый, — задумался.

— Вот что, — наконец сказал он. — Покупателей у меня здесь маловато, да и те, что приходят в магазин, часто какие-то подозрительные. Я хочу перевезти все это на склад на Норт-Сайде, пока буду думать, что делать дальше. Ты мог бы мне помочь.

— Я могу даже кое-что получше, — ответил Хью, наслаждаясь звуком собственного голоса. — Оплатить аренду склада и нанять бригаду перевозчиков. По мне не скажешь, но я могу себе это позволить. Правда.

Джейкобс, похоже, пришел в ужас от этой идеи.