Возвращение долга. Страницы воспоминаний

Неоднозначно понятие «плен». Можно оказаться в плену и на острове Рузвельта, в многоэтажном доме с видом на Манхэттен, в тихом, зеленом уголке, чем-то напоминающем Амстердам, где Юлик выхлопотал Надежде эмигрантскую квартиру. И едва от подъезда дома отъезжала очередная скорая помощь, Надежда поднималась и продолжала ткать свой мир – она создавала свой, потерянный навсегда Петербург. Круг друзей, корреспонденция, выступления по русскоязычному радио и телевидению – все это вращалось вокруг одной любви, вокруг Петербурга! То, что отняла у нее судьба, возвращала воля. И я не могу сравнить с этим ни одно сверкающее елочной мишурой «эмигрантское счастье», спесивое, смешное самодовольство людей, считающих, что они ухватили самого Бога за пейсы, как говорила моя мама. Я могу их понять – невостребованность многих из них в России набухла недовольством, которое подобно весенним почкам прорвалось в эмиграции, распуская шипы мести. И мести справедливой. Но все дело в культуре. Одни мстят вызывающей мещанской спесью, другие – мощным интеллектом, успехами в серьезном бизнесе, науке и технике. Я уж не говорю о самой широкой прослойке скромных, душевно прекрасных, печальных людей, что с нежностью вспоминают оставленную Родину. Они хотели ей служить, быть ей сыновьями, а не пасынками. Не сложилось!

Воспоминания о Надежде, о ее медицинских проблемах пробудили во мне и свои личные переживания. Дело прошлое, помеченное еще девяностым годом… Бурное времяпровождение, бытовая неустроенность полухолостяка, деловые передряги и прочее дали о себе знать томящими болями в области груди. Сердце беспокоило меня давно и весьма настойчиво, но эти ощущения выражались признаками, которые особенно настораживают.

Мои друзья-врачи – Лизонька Магазанник, та же Эмма Вершловская и известный профессор Ирина Вячеславовна Криворученко – рассматривали кардиограммы, прослушивали, выстукивали и смотрели на меня теплым взором: верный признак обеспокоенности.

– Возможно, что ничего страшного и нет, картина неясная, – рассуждали они вслух. – Но если ты уж едешь в Америку, постарайся показаться врачам. С их техникой, сам понимаешь. Тут необходима коронарография. И ни от чего не отказывайся. Даже если предложат операцию.

– Я бы хотел, чтобы меня похоронили в Зеленогорске, рядом с мамой, – мрачно храбрился я.

– Надеемся, что так и будет, – отвечали друзья. – Ты еще успеешь к нам вернуться. О’кей?!

И я отправился через океан…

* * *

– Не может быть! – воскликнула моя бывшая теща Евгения Самойловна. – Какое сердце? Ты выглядишь, как жених, на сто тысяч долларов.

– Ах, мама, – растерянно проговорила бывшая жена Лена, – у тебя всегда все в порядке, когда касается других. Люди на ходу умирают… Только Ире пока не говори, мало ей своих забот.

Я кивнул, я и время выбрал для откровения в отсутствие дочери…

Из окна квартиры через Гудзон во всю свою длину распластался Манхэттен – самый богатый остров мира. А нужно было всего каких-то восемь тысяч долларов…

– С ума сойти, такие деньги! – заламывала руки теща.

Сумма и впрямь для них, эмигрантов, была несусветная, и не только для эмигрантов. А купленная мной в Ленинграде страховка покрывала лишь несчастный случай, а не серьезное плановое медицинское обследование и тем более операцию.

– Что, если ты на улице упадешь в обморок? – предложила теща. – Тебя подберет скорая, отвезет в госпиталь, и все пойдет как по маслу… Одна моя знакомая с этими штуками сделала себе бесплатно пластическую операцию на лице стоимостью в восемьдесят тысяч долларов и вышла замуж за миллионера.

– Не годится, – отрезала Лена. – Все мы норовим облапошить Америку… Надо посоветоваться с нашим врачом. Может быть, она примет Илью на твою страховку. – Лена посмотрела на мать.

Та вздохнула – ничего не поделаешь, надо попытаться. У самой Лены медицинской страховки не было, но это уже другая история…

* * *

Врач Софья Фейгина по понедельникам обслуживала владельцев государственной социальной медицинской страховки – медикейта – жителей дома № 730 по Нью-Арк-авеню города Джерси-Сити, штат Нью-Джерси. Остальные дни недели врач Фейгина трудилась в итальянском госпитале «Сан-Элизабет» в городке Элизабет, близ Джерси-Сити, штат Нью-Джерси…

Сегодня был понедельник.

Софья Фейгина смотрела на меня сквозь очки своими карими глазами. Она уже внесла необходимые записи в тещину медицинскую карточку, списывая расходы за осмотр. Врач Фейгина шла на должностной проступок без особого воодушевления. А что делать? Люди должны помогать друг другу…

– Мы должны помогать друг другу, – вздохнула врач. – Я поговорю в госпитале, может быть, найдем выход.

– Но восемь тысяч долларов… – понуро произнес я.

– Или вы не еврей? – подхватила Софья Фейгина. – Хоть в чем-нибудь вам может подфартить?

– Но госпиталь итальянский, – вставила-таки моя теща-дока.

– Итальянский. Но все врачи – евреи… Я имею вид на одного хорошего кардиолога.

* * *