Возвращение домой

Даже ему самому эта фраза показалась невероятно нелепой.

Все были чрезвычайно добры и полны сочувствия. Машину Руперта вывели из гаража и поставили у парадной двери. Кто-то взялся вытащить и сложить в багажник их чемоданы. Джейми обещал позвонить в Нанчерроу и ввести отца Афины в курс дела. Миссис Монтегью-Криштон приготовила в дорогу сандвичи и термос.

Они со всеми распрощались и наконец тронулись в путь, направившись к магистрали по длинной дороге, проложенной в узкой лесистой долине.

Афина перестала плакать, но, глядя в окно, тяжко вздохнула:

– Мне горько смотреть на всю эту красоту. Не успела я тут оказаться, и вот уже мы вынуждены уезжать.

– Мы еще вернемся, – пообещал он, но слова почему-то прозвучали глухо и безнадежно, и Афина ничего не сказала в ответ.

К тому времени как они пересекли границу между Шотландией и Англией и подъехали к гостинице «Шотландский уголок», уже опустился вечер, и Руперт осознал, что если не даст себе поспать, то начнет клевать носом прямо за рулем и они непременно окончат свое путешествие в кювете.

– Я думаю, нам следует остановиться и переночевать в гостинице, – предложил он. – Назавтра сорвемся чуть свет и, даст бог, покроем остаток пути засветло.

– Хорошо.

Голос Афины звучал печально, и Руперт попытался развеселить ее.

– В разных номерах, – поддразнил он.

Афина промолчала. Через минуту-другую спросила:

– Ты и вправду так хочешь?

Его точно обухом по голове огрели.

– Разве не ты этого хочешь?

– Отнюдь, – последовал невыразительный, неопределенный ответ. Она пристально смотрела вперед, в темноту, куда не достигал свет мощных передних фар.

– Ты ничем мне не обязана, сама знаешь, – сказал он.

– Я думаю не о тебе. Я о себе забочусь.

– Ты точно этого хочешь?

– Я не в том состоянии, чтобы остаться одна.

– Тогда – мистер и миссис Смит?

– Да, мистер и миссис Смит.

Итак, они провели ночь вместе, найдя отдых и утоление страсти на огромной, удобной двуспальной кровати в безликом гостиничном номере. И Руперт обнаружил, что, вопреки всем своим увлечениям, толпам обожателей, поездкам в Париж, Афина оказалась невинной. Ничего более трогательного, более волшебного не бывало с ним за всю жизнь, девушка словно подарила ему бесценный подарок, который он будет беречь и лелеять до конца своих дней.

Итак, дилемма. Она, так сказать, подкралась к нему с тылу, незаметно, и его подсознание заранее забило тревогу, чувствуя, что скоро конец покою, что в любой момент он будет захвачен врасплох и брошен между молотом и наковальней, в то время как рассудок продолжал бодро твердить, что Афина всего лишь очередное увлечение, еще одна девушка. Ложь. Какой смысл лгать самому себе, когда правда заключается в том, что какое бы то ни было дальнейшее существование без нее теперь для него невозможно? Да, Афина стала его будущим.

Что же, дело сделано. Он признался себе в этом. Руперт сделал глубокий вдох, затем медленно и облегченно выдохнул.

– Как ты печально вздыхаешь!

Он повернул голову и увидел Афину, с улыбкой стоящую в проеме распахнутых двустворчатых стеклянных дверей. На ней было кремовое полотняное платье без рукавов, стройная талия схвачена пестрым кремово-голубым шарфом.

– Ты похожа на знаменитую актрису, – заметил он, – которая появляется и спрашивает, не собирается ли кто-нибудь идти играть в теннис?

– А ты ни дать ни взять воплощение неумолимого рока. Впрочем, ты довольно уютно устроился. Не вставай! – Она шагнула на траву, пододвинула второй шезлонг поближе к тому, в котором сидел он, и уселась бочком, чтобы быть к нему лицом. – О чем ты вздыхал?

Он потянулся к ней и взял ее руку в свою.

– Скорее всего, я просто зевал. Как спала?

– Как убитая.

– Мы ждали тебя не раньше обеда.

– Меня разбудило солнце.

– Завтракала?

– Выпила чашку кофе.

– Если честно, я не зевал – я думал.

– Вот оно что! Видимо, думать – чертовски тяжело.

– Я думал о том, что, наверно, нам следует пожениться.

Афина, казалось, была слегка изумлена.

– Господи… – пробормотала она после недолгой паузы.

– Ты находишь, это предложение ужасно?

– Нет, просто оно поступило в довольно странный момент.

– И в чем странность?

– Не знаю, право. Да, пожалуй, во всем. Тетя Лавиния, сначала умирающая, а потом не умирающая, и эта наша бешеная гонка домой из Шотландии… Просто я чувствую, что не могу предугадать, что нас ждет дальше. Кроме того, что мы, кажется, стоим на пороге ужасной войны.

Впервые Руперт услышал из ее уст серьезное, взвешенное высказывание по поводу ситуации в Европе. За все то время, пока они были вместе, Афина производила впечатление такой беспечной, беззаботно-веселой особы, что он ни разу не поднимал при ней подобных вопросов – оттого просто, что боялся что-то нарушить; ему хотелось, чтобы она оставалась такой, какая есть. Теперь он поинтересовался:

– Это тебя пугает?

– Конечно. От одной только этой мысли меня бросает в дрожь. И ожидание просто невыносимо. Слушать все эти сообщения по радио – то же самое, что следить, как убывает песок в песочных часах. С каждым днем все становится лишь хуже и безнадежней.