Возвращение к людям

— Какую правду? Что, мало того, что я во всем согласилась? Я и так, словно в тумане, от тебя и твоих слов. Нет, это просто бред, какой то… Ты хоть сама понимаешь, о чём со мной говоришь? Что ещё нужно, чтобы вы оставили меня в покое? Что?

На некоторое время наступило молчание. Послышались тихие рыдания и успокаивающий голос Наты:

— Не нужно, Лина… Не плачь. Если хочешь, мы проводим тебя к людям. Там ты сама выберешь, с кем будешь счастлива… Если захочешь. Но так — не нужно.

— Лучше б он меня изнасиловал… Хоть не стоять здесь, как побитая собачонка, не решать нечего самой!

— Дурочка… Нет в этом ничего хорошего, я клянусь тебе! Хочешь, я скажу тебе, как это бывает? Когда пьяные и отвратительные морды склоняются над твоим телом, когда злые и грубые руки рвут тебя в разные стороны… А кто-то стоит в очереди, желая поглумиться следующим. Когда бьют смертным боем, за одно только нечаянно вырвавшееся слово, косой взгляд, за мысли, которые хранятся в твоей голове! А потом, ты приходишь в себя, вся в крови и синяках, с горящими внутренностями и избитым лицом! Не желай себе такого, Элинка… Что угодно, только не это! — она вздохнула. — Тебе нравится Дар… Я же знаю. И ты не против того, чтобы потерять с ним девственность, ведь так? Но ты не можешь смириться с тем, что я нахожусь рядом и знаю об этом. Что я тоже остаюсь здесь, а ты не представляешь себе, как потом нам быть вместе? Что он любит… Ведь он любит, Элина, и тебя, и меня! И не хочет делить и выбирать в пользу кого-либо… Ты всё представляла себе несколько иначе, но ведь так же представляла и я. Совсем не так, как это случилось со мной.

— Дар мне говорил о тебе… Прости меня, Ната. Я совсем растерялась…

— Я не виню его — это, к сожалению, или к радости — естественно. Для мужчины. Пойми — самцы, как не грубо это звучит, в природе своей таковы, что всё время стремятся обладать новыми самками. В них это заложено генетически и пытаться идти против — бессмысленно. Не зря и не случайно, почти миллиард людей исповедовал религию, разрешающую мужьям иметь по несколько жён. Ты знаешь, сколько сейчас в долине молодых женщин и девушек? Док и Сова как-то подсчитали, может 6ыть, не совсем точно, но приблизительно, на каждого здорового мужчину, приходится по четыре-пять женщин! И что, ты думаешь, при таком соотношении, найдутся такие, кто сохранят верность своим первоначальным избранницам? А кто гибнет в первую очередь — охотники! Мужчины! Кто принимает первый удар? Мужчины! Кто рискует собой, чтобы достать еду и шкуры, для таких, как мы с тобой?

Мужчины… И это не прибавляет их числа, напротив. Линка, солнышко, не переживай так… Рано или поздно, через это проходит любая девушка. Твой случай не самый худший. Я не представляю себе больше жизни без Дара, но он, всё равно, приведёт в дом, кого ни будь, когда мы переселимся в долину. Девушки станут виться вокруг него и он не устоит… Я, наверное, гадкая и расчетливая, но я знаю тебя и не хочу узнавать другую женщину… Вот почему я так хочу, чтобы ты осталась с нами.

— Я… я тоже…

— Вот видишь. То, что ты его не любишь — что ж, это естественно… Но это можно вытерпеть. Но ведь он тебе не совсем безразличен, или я не права?

— Я не знаю, — Элина запнулась. — Я вижу тебя с ним, слышу ночью… и даже ревную. А когда он тебя целует — злюсь… Но, если он касается меня — мне становится страшно. И я хочу убежать, провалиться куда ни будь. Ната, научи меня, что делать? Я боюсь его оскорбить, боюсь, что не смогу, себя боюсь!

— Ничего, — Голос Наты был уставший. — Оставайся такой, какая ты есть. Он сразу почувствует любую фальшь, так что не надо притворяться.

— Но как же мы потом сможем быть вместе? Как?

— Линка… Ты хоть и старше меня, а ведешь себя как перепуганная девчонка.

Да так же, как и сейчас. Только спокойнее, без этих истерик и соплей.

Поверь, я не желала бы себе другой подруги. И то, что мы станем спать в одной постели — это можно пережить. Спит же Сова со своими жёнами? А я не заметила, чтобы Дина косилась на Зорьку, или наоборот.

— Действительно… Я как-то забыла.

— Значит, они могут жить в мире. Что мешает нам? Не пытайся искать истину там, где ее просто нет. Другое время — другие правила…

— К ним нельзя привыкнуть. Ты смогла бы сама? Вот так, сразу?

Ната некоторое время не отвечала. Потом её негромкий голос произнес:

— Нет. Не сразу. Может быть, я вообще бы никогда не смогла. И просто ушла в прерии… с кем-либо другим. Или одна. Но знаешь, я ни о чём не жалею. Ни о том, что было со мной, ни о том, что произошло теперь. Ты прости меня — это злая откровенность. Но тебе меня трудно понять… Ты никогда не видела, как избитых, сломленных девчонок, бросают на стол и целая толпа зверей, на двух ногах, делают с ними всё что хотят. А я не всегда оставалась зрительницей… Я предпочитаю этого не вспоминать, и мне ничего не жалко.

И никого. Может быть, я и есть — маленькая сучка, как сказал Белоголовый.