Возвращение на Трэдд-стрит

– Я знаю. Просто с такой скоростью я никогда не закончу эту песню для Джимми Гордона. Мой агент – а я до сих пор не могу поверить, что у меня есть агент, но папа сказал, что без него никак, – дал мне крайний срок, который мне совсем не нравится, но что поделать, придется подналечь. Просто очень сложно что-то придумать, когда тебя вечно отвлекают два спорящих призрака.

– Добро пожаловать в мой мир, – пробормотала я, входя в комнату. – Я рада, что они тебя не пугают.

Нола пожала плечами, легонько постукивая пальцами по клавиатуре.

– Меня трудно напугать. То есть мама вернулась, но меня она не напугала. Потому что если ты хороший человек при жизни, то останешься хорошим, когда умрешь.

– Думаю, в целом ты права. По крайней мере, таков мой опыт.

Я на мгновение задумалась.

– За исключением призрака той женщины, которая, похоже, связана с останками ребенка, – сказала я, понизив голос. – Моя мать считает, что ее в чем-то обидели, и поэтому она злится, а не потому, что она злая по натуре.

Нола кивнула и застыла на месте, склонив голову набок.

– Чувствуешь запах роз? Он даже стал сильнее. Как будто меня бросили лицом в розовый куст.

– Ой! – пошутила я в попытке развеять гнетущую атмосферу, что начала собираться в маленькой комнате, словно темные облака на горизонте. Я глубоко втянула в себя воздух.

– По-прежнему не чувствую никаких роз.

Нола прищурилась.

– Больше ничего не вижу – даже туманных образов, как в первой половине беременности. Я могу спокойно посмотреть в зеркало, не опасаясь увидеть кого-то позади меня. Но часть меня… – Я пожала плечами, не зная, что хочу сказать.

– Да-да. Я поняла. Это все равно как жить с моим отцом. Когда его нет, я скучаю по нему, когда же он рядом, он меня просто бесит.

– Твой отец производит такой эффект на многих людей.

Нола наградила меня до боли знакомой, с ямочкой на щеке, улыбкой, затем мы обе вздохнули и рассмеялись. Она вновь посмотрела на клавиатуру, и ее лицо посерьезнело.

– Я играю в школьном рождественском спектакле Марию, и подумала, что вдруг ты захочешь прийти, – сказала она, мягко нажав одну из белых клавиш. – Если только у тебя на этот вечер нет никаких планов с тем детективом, который вечно вертится рядом. Шестое декабря.

– Поздравляю! Это просто здорово, учитывая, что ты новичок. – Я подняла телефон и принялась печатать в календаре. – Ну вот. Готово. И даже будь у меня какие-то планы, ты все равно на первом месте.

– Только не приводи того детектива, хорошо?

– Я думала, тебе нравится Томас.

Что, вообще-то, было моей проблемой. Томас мне нравился. Даже очень. У нас были общие обеды, мероприятия, фильмы, пикники, морские прогулки и даже первое причастие племянницы. И все же это было скорее дружбой. Он еще ни разу не пытался меня поцеловать, то ли из-за моей растущей талии, то ли потому, что подозревал, что каждый раз, глядя на него, я хочу видеть Джека.

– Он хороший и все такое. Просто…

– Что просто?

– У всех моих друзей есть мама и папа, и все они будут на спектакле. И я подумала, что, поскольку ты мне почти что мама, ты и папа могли бы на один вечер стать моими родителями.

Мое сердце мгновенно превратилось в мармеладную конфету, но если я чему-то и научилась из общения с подростками, так это тому, что несмотря на первоначальный порыв обнять ее и крепко прижать к груди, всегда нужно сохранять нейтралитет.

– Сочту за честь, Нола. Ты мне почти как дочь, так что для нас обеих это беспроигрышный вариант.

Уголки ее губ приподнялись в улыбке, а пальцы начали медленный спуск по клавиатуре, и когда она нажимала определенные ноты, звук исчезал.

– Слышишь, она делает это и сейчас.

Я шагнула ближе и заглянула внутрь рояля. Внезапно щеки мне пощекотал холод.

– Сыграй еще раз.

Она начала медленно нажимать каждую клавишу, начиная с нижнего регистра и постепенно переходя к более высоким нотам. Я наблюдала, как на большинстве клавиш струны вибрируют, но при нажатии определенных клавиш казалось, будто на струну давит невидимый палец.

– Мне казалось, ты сказала, это всего три клавиши, – сказала я.

– Верно. A, C и E. Но они есть в каждой октаве, а не только в середине фортепиано. Она явно пытается нам что-то сказать.

– A-C-E?

– Или C-A-E, или E-A-C, или любая другая комбинация. Буквы что-то значат только в том случае, если знаешь, с чего начать. – Она округлила губы и выдохнула маленькое морозное облачко. Я смотрела, как оно рассеивается, а в моей голове делали сальто три буквы – «A», «C» и «E».

– Погоди минутку, – сказала я и, выйдя из комнаты с мобильным телефоном в руке, перешла в гостиную, по опыту зная, что современные технологии не всегда работают там, где рядом порхают другие энергетические потоки.

Быстро пролистав список контактов, я нажала кнопку «Ивонна Крейг» и, пока шел сигнал, подумала, а не добавить ли мне ее номер в избранное для быстрого набора. Она ответила на третьем гудке.

– Привет, Ивонна. Это Мелани Миддлтон. Вы можете говорить?