Возвращение самурая

Учителя говорят, что мира и счастья в земной жизни может достичь не тот, кто выполняет слова Евангелия, или совершает паломничества по святым местам, или служит ежедневно по несколько церковных служб. Они вообще отрицают поклонение иконам и просьбы к высшим силам о решении земных нужд человека. Счастья достигнет лишь тот, кто несет в своем сердце доброту – доброту естественную, не рассуждающую, не оценивающую, можно сказать, подсознательную. Когда человек обладает такой добротой, ощутив ее в себе, это Единый высший Разум согревает его своей Любовью.

– Подождите, отче, – остановил отшельника Василий, – с одной стороны, человек должен воспитывать в себе эту доброту; с другой – она есть в нем как частица Божества; и, наконец, человек не должен размышлять о своих добрых делах?…

– А разве не так учили тебя в Кодокане? – усмехнулся Дионисий. – Сначала великий труд по тренировке своего тела, а потом ты уже не размышляешь, а действуешь, иногда даже раньше, чем успеваешь осознать свою реакцию. Ты же в схватке не можешь вести себя как сороконожка, которая задумалась, которая нога у нее шагает первой?

И Василий не мог не согласиться с ним.

– Люди заняты религиозным восхвалением своего Бога, прилепляются к той или иной религии, но не в храмах и ритуалах дело, – продолжал Дионисий. – Люди должны прийти к пониманию, что Бог – один для всех и что путь к нему безразличен – так говорят Учителя. Они говорят, что каждый встречный является твоим учителем, потому что если ты раздражился, осудил, солгал, был недоброжелателен к человеку – ты раскрыл самому себе свое ничтожество и отсутствие любви.

Тут уже пожал плечами Василий, дивясь той легкости, с какой Дионисий, словно крошку со стола, одним взмахом смел ритуалы и обряды всех религий. Все вдруг разом припомнилось ему: и торжественный токийский собор, и маленькая церквушка отца Алексия во Владивостоке, и старинная икона Николы-угодника в отцовском доме на Сахалине, и совсем уж давнее – молитва матери над его детской кроваткой. Да, он прилепился к этому всей душой, всем своим существом, и разве может быть совершенство и счастье с отказом от всего этого?

– Вы говорите так, будто люди, только учась друг у друга и поклоняясь добру друг в друге, сами способны дойти до совершенства и одолеть зло? – удивился Василий. – Зачем же тогда Учителя? И почему вы называете этих мудрых людей Общины Учителями, отче? – спросил он. – Разве не лучше назвать их просто духовными наставниками?

– Называл же ты сэнсэем своего тренера по дзюдо, – усмехнулся Дионисий. – И ты помнишь, что не каждого брали в науку мастера Кодокана. Ученик должен сам подготовить себя к тому, чтобы у него появился Учитель, – сначала очистить свою душу от предрассудков, злых мыслей, уныния и себялюбия. Нельзя сомневаться в Учителе – сомнение равно предательству, – подчеркнул отшельник. Именно Учителя ведут ученика по ступеням совершенства, и они определяют, насколько он готов к переходу на следующую ступень.

Василий несогласно покачал головой: так то в Кодокане, а разве владыка Николай ставил ему какие-нибудь условия, прежде чем взять его, мальчишку, под свое доброе и мудрое покровительство? Разве не отзывался владыка на все его сомнения не осуждением, а участливым вниманием и желанием помочь? Внутреннее сопротивление словам Дионисия все нарастало в нем.

«Нет, – подумалось ему, – сколько ни говорят Учителя Дионисия о Любви и Доброте, но холоден этот Вселенский Космический Разум, и разве можно представить, что этот совершенный Разум чем-нибудь поступился бы ради людей? Как может Дионисий служить этим Учителям, если он только что с такой силой говорил о жертве Бога-Отца? Да есть ли достойное место и жертве самого Сына Божия на том пути, по которому хотят вести людей Учителя?»

Он размышлял, пристально всматриваясь в лицо старца, озаренное отблеском лампады: «Что заставило Дионисия стать хранителем пути в Общину? Извечное стремление человека овладеть какими-то тайными силами, найти более короткий и быстрый путь к совершенству? Не этот ли путь искал Дионисий во всех своих странствиях, в то самое время, как владыка Николай твердо и неуклонно шел этим путем в обычных трудах каждого своего дня? Но он же верует истинно, горячо – он не перестал быть христианином. Верует и в то же время заблуждается… И не поверит мне, если я попробую сказать ему об этом».

* * *

Василий молча смотрел на огонек светильника, и в напряженной тишине хижины словно вставали перед ним все его отцы, деды и прадеды – те, что с именем Христовым и пахали, и шли на брань; и молились над новорожденными и умирающими; и прежде сожженных деревень восстанавливали храмы. И все это Учителя Дионисия объявляют ложными заблуждениями?