Возвращение самурая

Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл так ответил мне на этот вопрос:

– В социальной доктрине Русской православной церкви указано, что «телесное здоровье не является самодостаточным, поскольку является лишь одной из сторон целокупного человеческого бытия. Однако нельзя не признать, что для поддержания здоровья личности и народа весьма важны профилактические мероприятия, создание реальных условий для занятий физической культурой и спортом. В спорте естественна соревновательность. Однако не могут быть одобрены крайние меры его коммерциализации, возникновение связанного с ним культа гордыни, разрушительные для здоровья допинговые манипуляции, а тем более такие состязания, во время которых происходит намеренное нанесение тяжких увечий». Все это, как вы уже поняли, относится и к единоборствам вообще.

Что касается восточных единоборств, – продолжал владыка Кирилл, – то я сошлюсь на высказывание святого аввы Дорофея: «…если имеем добрый нрав и находимся в хорошем душевном устроении, то можем… от каждой вещи получить пользу, хотя бы вещь сия и не совсем была полезна». И тут еще надо подумать, что опаснее: заимствования из восточных единоборств или доморощенные обращения к язычеству под видом «реконструкции стиля борьбы древних русичей». Важно, чтобы вместе с восточными единоборствами не проникала ритуальная практика восточных религий.

– Какие же элементы восточных единоборств, по мнению святых отцов, не несут специфического духовного вреда и могут быть использованы в спортивной практике? – поинтересовался я.

– Я конкретно не занимался этим вопросом, но, по-видимому, это борьба самбо и чисто физический тренинг. Хотя практика контактных единоборств, связанная с нанесением ударов, применением болевых приемов, требует серьезного внимания к нравственности спортсменов, чтобы вовремя предотвратить развитие склонности к агрессии, насилию. В то же время она воспитывает смелость и выносливость, это важный фактор настоящего мужского воспитания. Это же можно сказать и об оздоровительных комплексах гимнастики тайцзицюань, которой, кстати, занимается и один из героев вашего повествования.

Таким образом, несмотря на существование крайних полярных точек зрения на восточные единоборства, истина, оказывается, как всегда, была посередине.

Василий Сергеевич Ощепков, молодой русский кинобизнесмен, поселился в нанятом для него заранее номере отеля «Модерн» на Китайской улице. Отель был из первоклассных, что, собственно, и соответствовало социальному положению клиента. Там были вертящиеся двери, плюшевые портьеры, ковровые дорожки с медными прутьями на лестницах. За окнами бегали по улице рикши-китайцы, мигали по вечерам вывески с иероглифами. Правда, двухместный номер пришлось поменять на одноместный – жена бизнесмена, по его словам, заболела и прервала поездку во Владивостоке.

* * *

Через день по приезде Василий к назначенному часу спустился в гостиную отеля. Приоткрыв дверь, остановился в коридоре.

В глубине гостиной под широколистой веерной пальмой в казенных креслах друг напротив друга сидели двое: некрупный темноволосый человек, с виду чуть старше Василия и… капитан Меньшов.

Василий попятился и отступил за дверной проем. Сидевшие под пальмой встали, пожали друг другу руки, и Меньшов направился к двери. Он прошел буквально в шаге от Василия, вжавшегося в коридорную нишу, но, судя по всему, не заметил его.

Василий проводил его взглядом до лестницы и, выждав минуту, решительно направился в гостиную.

Собеседник Меньшова шагнул навстречу Василию, энергично пожал ему руку и, чуть картавя, представился: «Никольский. Владимир Абрамович».

Разговор завязался поначалу несколько односторонний: Василий больше слушал, чем говорил. Он вспоминал, что ему рассказывали в разведотделе об этом человеке: он в девятнадцатом году был мобилизован в колчаковскую армию, поднял восстание в караульной роте и увел ее к партизанам. До двадцатого года служил в Народно-революционной армии, а в двадцать первом году, благодаря знанию китайского языка и дореволюционному опыту работы в иностранных фирмах, был откомандирован на работу в административную секцию Коминтерна. В разведке с июня 1921 года, до приезда в Харбин под «крышей» Дальневосточного секретариата Коминтерна работал в Шанхае. Собственно, и предполагалось, что он расскажет Василию об особенностях работы в этом городе, а также познакомит начинающего кинобизнесмена с представителями харбинского кинематографического общества

«Алексеев и Ко», которые проявляют интерес в совместной деятельности в Японии.

Василий понимал, что сведения Никольского могли бы быть ему очень полезны, но ему мешал слушать бившийся в голове навязчивый вопрос: «Что здесь делал Меньшов?» И наконец, отбросив дипломатию, он спросил своего собеседника, хорошо ли он знает человека, который только что вышел отсюда.

– Лучше некуда, – рассмеялся Никольский. – Он однажды допрашивал меня в контрразведке во Владивостоке.

– А теперь? – удивился Василий.