Возвращение Скорпиона

Он молча полез в карман и сунул мне белоснежный хрустящий лист бумаги, испещренный как мушиными какашками компьютерными цифрами. Джон рухнул возле наших ног и придавил хребтом мой левый ботинок. Я даже не отреагировал. Я изучал новый "вещдок" по делу.

Изучил. Выдернул из-под лохматой туши ботинок.

— Что скажешь? — Профессор внимательно посмотрел на меня.

Однако я тоже внимательно посмотрел на него:

— А ты что скажешь? — Так и подмывало добавить: "Ведь ты же у нас самый умный!" Но конечно же, не добавил.

— Хреново, — поморщился Профессор.

— Хреновее некуда, — согласился я.

Он покачал головой:

— Да-а-а, кабы знать раньше… — Высокомерно хмыкнул: — Слушай, не обижайся, но, похоже, ты наделал массу ошибок.

Я покорно кивнул:

— Похоже. Я не господь бог и даже не ты.

Профессор притворился, что пропустил эту грубую лесть мимо ушей, и менторским тоном начал:

— Во первых строках обязательно надо было…

Но я перебил:

— Слышь, завязывай, а? Что теперь толку сопли жевать! "Во первых", "во вторых"… Давай-ка снова на конь.

— В смысле?

— В смысле — бери в охапку свою профессорскую задницу и дуй опять по тому же адресу. Машину где-нибудь оставь — не далеко, но и не близко, чтоб не присекли, — и разведай обстановку. Подъезды-отъезды, подходы-отходы, кто пришел, кто ушел… Ну, не мне тебя учить. Можешь даже проникнуть на "объект", только без шороха, конечно.

Профессор напрягся:

— "Ганнибал у ворот"? (Ох, умён, ох, умён!)

Я пожал плечами:

— А пёс его знает! Может, уже и за воротами. Короче, звони, когда сочтешь нужным. — Добавил: — Пойдем, дам пушку. А заодно и с Кузнецом поздороваешься.

Доктор наук проворчал:

— Да я бы ему с большей радостью зубы пересчитал, долбодятлу такому! (Видите, каков наш Профессор. Долг для него превыше всего.)

— А вдруг он тебе? — предположил я.

Этот сноб возмутился:

— А мне-то за что?!

Я успокоил:

— Тебе не за что, ты — молодец…

Зубы, конечно, никто никому пересчитывать не собирался. Они с полминуты пообнимались в коридоре как медведи, я тоже присоединился в конце для композиции, а Джон смотрел на нас хотя и не шибко взволнованным, но все же достаточно настороженным взглядом. В перерывах между объятьями я говорил ему:

— Свои! Фу!..

Наконец Кузнец, который, за исключением полости рта, теперь весь цвел и благоухал как сиреневый куст, бросил обниматься и закричал:

— Пацаны! Да я ж главного не сказал! Я ж почему нажрался-то?

Мы с Профессором напряглись.

— И почему?..

Кузнец захохотал:

— Да в самолете, бляха-муха, вторым пилотом одноклассник мой оказался! Двадцать шесть лет не виделись, представляете?!

— Представляем, — кивнул я. — Лакали прямо за штурвалом?

Он ухмыльнулся:

— Не, начали еще в порту, когда возле буфета встретились. Случайно. Вот же бывают в жизни совпаденья, да?

— Да, — сдержанно подтвердил Профессор. — Ну а куда же, позволь узнать, первый пилот смотрел, пока вы со вторым резвились?

— Так в окно и на приборы и смотрел, — пожал плечами Кузнец. — Он что, не мужик, не понимает? Да там и лететь-то всего часа полтора…

— Однако ж нагвоздиться вы успели изрядно, — поджал губы Профессор. — А твоего одноклассника, как и тебя, в трезвяк замели?

Кузнец оторопел:

— А я чё, в трезвяк попал?!

Я тоже не стал его жалеть.

— Попал. Оттуда мы тебя, идиота, и забрали. Хорошо, что в кармане листок с телефоном и этим адресом оказался, а то так и куковал бы на топчане. Подкидыш!

Кузнец укоризненно посмотрел на меня:

— А говорил — с парашютом…

На некоторое время я напрочь лишился дара речи. А потом только и сумел промычать:

— Не, ну ты вообще, а! Это ж шутка, шутка была! Какой же придурок тебе, барану такому, парашют бы дал?!

Кузнец сморщил нос.

— Да Борька и дал бы. Мы оба как колы были.

Ну, тут даже Профессор хрюкнул:

— Прости, Толик, но в пассажирских самолетах парашюты не предусмотрены.

Кузнец вздохнул:

— Знаю. А были бы предусмотрены — точняк бы дал…

Я плюнул и пошел за стволами. Поднимаясь по лестнице в спальню, услышал, как наш небесный бухарик неожиданно спохватился:

— Э-э, а вдруг Борька и правда в трезвяке? А ну пойди позвони…

Профессор вяло отбрехивался, но воскресший из полумертвых Кузнец не унимался.

А когда через пару минут я спустился со свертком под мышкой, он встретил меня радостной детской улыбкой:

— Нету там Борьки! И не было! Значит, домой улетел!..

Внешне радуясь вместе с ним, я думал, что всё же без таких людей жить на свете было бы гораздо скучнее. А еще… А еще я думал о том, что тот, кто вообразит, что Кузнец и в самом деле какое-то невинное чудо, очень и очень ошибется. Это он с нами порой — наивняк, добряк и простак. В деле же он — весьма и весьма опасный, расчетливый и жестокий человек. И лучше уж вам встретиться на узкой дорожке со взводом каких-нибудь омоновцев, чем с одним Кузнецом.

Ей-богу, лучше.

Глава шестнадцатая

Когда Профессор, получив последний инструктаж, уехал, я притопал на кухню и объявил: