Возврастающий орёл (СИ)

  Вместе они подсчитали, что не хватает фантастических объемов спирта, почти целое море, и, чтобы возместить незаметно ущерб, надо купить спирт рублей на 500, не меньше. От ужаса баронья голова начала раскалываться еще больше.

  Они еще не знали, что едет ревизор, а поверенные брата, младоэсеры Оля и Слава, уже в Орле.

   Тяжело пыхтящий паровоз привёз закутанную Оленьку на Витебский вокзал, где ее уже ждал гражданский муж Слава. Он подобрал два разбитых чемодана и гордо сказал:

   - Поедем на трамвае! Извозчик - это пошло. Прошлый век.

  Высунувшийся из-под шали вздёрнутый носик согласился. Дорога Оленьку ничуть не утомила, наоборот, она вспомнила, как добиралась много лет подряд к тётке в Елец. Тогда она садилась на Елецком вокзале, долго ждала, пока паровоз переведут в сторону Ельца, а потом перед ней проносился исчезающие арки над дверьми вокзала, домики, бочки Нобеля, железнодорожная школа, домики, красная винная монополия, монастырь.... Тогда Оля была невинна и наивна, теперь же она - безмужняя жена, революционерка, на равных строящаяся свою судьбу(весь этот набор впихнул в милую оленькину голову мятежный учитель риторики Беневоленов) Отрешившись и ностальгируя по себе, 15-ти летней (что странновато для особы в 18), Оля не заметила, как трамвай остановился в совершенно противоположном краю города. Слава понёс багаж на 2 этаж убогих и затхлых меблированных комнат, снятых только потому что "хозяйка паспортов не спрашивала".

  Оля не подозревала, что теперь несколько месяцев кряду ей придётся шастать по окрестностям достопамятного Елецкого вокзала. Вспоминать отражение своего лица в его начисто вымытых стёклах, хлопанье двери, легкую дымчатую зелень, окаймлявшую рельсы, мелькавшие дачные платформы, низкие станционные домики.... И не просто ошиваться, а искать для партии масонскую казну. Почему их друг Илья, бастард фон дер Роппов возложил сию миссию на пару столь неподходящих, обезоруживающе-глупых, "товарищей", он и сам не понимал. Больше, видимо, некому.

  Если отбросить стилистические выверты и туманности, на кои масоны последней четверти 18 века были особы люты, в письме его прадеда сообщалось следующее: он поместил казну в яму под полом Пятницких пещер, в одном ему ведомом углу. Фон дер Роппа всегда передёргивало, когда он представлял прадеда, медленно опускающего сундук с "масонскими деньгами".

  - Никто не найдёт, - усмехался тот, - вару подлил в яму, чтобы деревянный сундук не сгнил, и жертву достойную приготовил.

  "Жертва", несчастный молодой лис, отчаянно скулил в железной клетке. Фибровый чемодан с железными заклёпками по углам скоро захлопнется, погребя в своем кожаном чреве доверчивого ручного Лискина. Рыжий друг, стихия огня, мокрый нос, черные когти, ты принесешь свою лисью жизнь подземным духам, чтобы они морочили путников, отдаляя их от клада. Еще немного пороху, и легкая осыпь стен закрыла желтой пылью чемодан, где отчаянно хрипел, душась хвостом, лис, присыпала ямку, замела следы.

  - Никто не узнает - уверенно произнес прадед, и, казалось, он коварно подмигнул ему, недостойному правнуку....

   Фёдор Иоганнович резко мотнул головой, точно пытаясь сбросить навязчивые видения. Господи, это либо от водки, либо он сходит с ума. Видеть явственно собственного прадеда в последний год царствования Екатерины, будто это происходило только позавчера, читать его мысли, воображать его усмешку - это ль не болезнь!

  В аптеку бы! Морфию! Опиуму! Яду!

  Фон дер Ропп отлично помнил, что яды в столь поздний час свободно продаются в аптеке Ротов на Болховской. Но туда надо спускаться, чтобы спуститься, придётся одеться, затем подниматься... Но яду хотелось смертельно, и Фёдор приподнялся с кровати, нащупал ногой домашние войлочные туфли.

  В аптеке оказалось многолюдно.

   -Охота им в такое время стоять за сахарными каплями и александрийским листом? - возмущался нетерпящий Фёдор Иоганнович. - о, да у них новый провизор! То-то барышни все к нему. Небось просят "патентованное парижское средство". Но, наконец, подошла и его очередь

   Яду мне! - гордо рявкнул барон

  - Пожалуйте! Вам какого? Ямайского? Лодзинского? Венецианского?

   - Ямайского - буркнул наобум любитель ядов.

   - 5.60 в кассу!

   -Чего ж так дорого? - возмущенно прошипел барон

  - Сообщения нет - развёл руками молодой провизор. - И на жаб мор нашёл, еле-еле слизь собрали.

  - Дайте тогда лодзинского, передумал фон дер Ропп, -за 2.30

  Барон вернулся в комнату с маленьким мешочком в руках. То, что ему продали под видом яда, на самом деле называлось снотворным порошком лодзинских аптекарей и стоило от силы копеек 40.

  - У Ротов всегда дорого. Даже через 100 лет зайдёшь, накрутят жутко!

  С этими мыслями усталый барон всыпал порошок в воду, размешал, выпил и уснул. Ему снился островерхий немецкий городок, незнакомые дамы, вечеринка студентов из России, звёздчатые колпаки, череп в руках. Как же мы там пили, мычал сквозь сон фон дер Ропп, - как же мы там пили, идиоты!

  В своей комнатке тихо молилась по-старому обряду Нонна Агафоновна.