Возврастающий орёл (СИ)

  - Мы должны быть первыми! - рявкнул Слава, но было уже поздно. Барон, раздвигая колючки, уже ухнул в темный лаз.

  Карбидный фонарь, свинченный с чужого велосипеда еще позапрошлым летом, кинул луч на темное пространство. Высветил собачий череп, брошенный без нижней челюсти напротив входа в пещеру. Длинные выступающие клыки будто впивались в пористый камень. С осклизлых стен сочился конденсат. Фёдор Иоганнович нечасто посещал подземелья; последний раз его туда занесло, когда пришлось поучаствовать в пирушке студенческого братства. Низкий средневековый погреб с запасами крепких бочек - вот чем, по его мнению, должна быть пещера. А не это таинственное пространство и кучей уступов, сходов, дыр и выпирающих блоков, явно брошенных камнетёсами из-за своей неподатливости.

  Но медлить было глупо. Приближалась весна, уже через неделю талые воды затопят Пятницкие пещеры, и вплоть до мая (а может, до июня) туда не сунешься. Грачиные гнёзда, невзирая на холод, уже торчали на верхушках деревьев. Урчали голуби. Выли коты. Тепло подбиралось к России с Балкан. Фон дер Ропп это предчувствовал всеми 243 костями своего расшатанного скелета. Если не сегодня, то никогда.

  Он вступил на нетвердую, размякшую ступень. От дыхания таяла изморось на жёлтых стенах. Фёдор Иоганнович перекрестился и пошёл неверным путём кладоискателя.

  Резкая тишина сменилась гулом и звоном - то ударяли в колокола Никитской церкви. Барон пошёл на звук, и, когда ушам стало совсем нестерпимо ушам, понял, что стоит прямо под колокольней, на углу 4-й Курской и Ахтырской. Город вверху уже виделся явственно: чуть левее - бывший мацневский сад, чуть правее тянулась Магазинная улица с ее капитальными складами. Пересекая 2-ю Курскую, Фёдор Иоганнович догадался об этом по трамвайной дрожи, сотрясавшей стены пещеры. Вот и винная монополия, гул от перегонных агрегатов ни с чем не спутаешь. Интересно, можно ли завернуть в подвал и позаимствовать бутылку?

  При мысли о выпивке искателя кинуло в пот. Фёдор Иоганнович вытер лоб платком и заметил, что за монополией ход уклоняется влево. Туда он и направился.

  -Ничего, успокаивал он себя, - пройду к семинарии, а затем выберусь и витебскими домами....

  На этих словах чья-то прохладная рука ласково коснулась бароньего плеча. Фёдор Иоганнович окаменел.

  - Зря пугаешься, приятель - произнес скрипучий женский голос. - Ты в надёжных руках Матильды.

  Ему доводилось слышать, якобы во время строительства ж/д линии невеста инженера, гордая шляхтянка Матильда, повесилась в ближайшей пещере. С тех пор ее прелестный призрак бродит под Пятницкой слободой в поисках новых жертв. Особо немилосердна она к железнодорожникам. Заманив по ложным закоулкам, Матильда оставляет обессилевших в известняковой ловушке. Оттого-то в тупиках пещер то и дело попадаются человеческие кости, присыпанные серо-жёлтой пылью.

  Фёдор Иоганнович в байки не верил, он быстро развернулся на 180 градусов и встал лицом к лицу к Матильде. Нет, это не привидение, а обыкновенная живая баба лет 40. Хриплый, надтреснутый голос, сиплые, булькающие интонации говорили, что в молодости она перенесла французскую болезнь да так от нее не оправилась. Волчий полушубок, серый платок козьего пуха, криво повязанный вокруг головы, мужнины валенки. Краденый фонарь развеял миф о красавице. Ею она не была даже в сопливом детстве, а уж теперь, в бальзаковские годы, и подавно.

  -Оставьте меня в покое, дорогуша! - крикнул барон. - Вы не Матильда, а мещанка с Нижне-Пятницкой. Зовут вас Фёкла Ивановна Голобородько, вдова слесаря. У вас утки и три квартиранта. А у меня браунинг.

  Браунинг он пропил лет 10 назад, но часто о том забывал.

   - Тьфу! - женщина плюнула и растворилась в темноте. Она хранила в пещерах разную рухлядь, оставшуюся от жильцов, и как раз шла ее перепрятывать подальше на случай затопления. Матильдой представилась со страха, наткнувшись на барона в темноте.

  Фёдор Иоганнович выругался, не стесняясь висевших гроздьями летучих мышей. Усталые глаза его отчаянно высматривали нишу. Но ниш попадалось много, в большинстве из них таилась труха, пепел костров, мелкие осколки и щепки. Ориентируясь по одним ему известным "приметам", авантюрист уже готовился вскрикнуть, но вместо сундука с золотом обнажился пустой кувшин.

  Со Славой и Олей он почти разминулся. Их вылазка вышла куда менее романтичной. Олю цапнул за палец разбуженный нетопырь, ее провожатый, увидев на стене мистические знаки, принял их за указатели, и остановился у заваленного входа. Наверху уже закатывалось позднее зимнее солнце, пора вылезать. Слава оглянулся и с ужасом понял, что забыл обратную дорогу. Надо было попросить Олю, как Ариадну, бросать на пол спички или семечки.