Время и боги. Дочь короля Эльфландии

Чем меньше нас становилось, тем реже приходилось бросать жребий. Теперь мы растягивали сотоварища дней на шесть, а то и дольше; а выносливости капитана приходилось только удивляться. Минул год и еще пять недель, когда пришел черед Майка, и его хватило на неделю, а капитан еще был живехонек. Мы все недоумевали, как это ему до сих пор не надоело одно и то же проклятие, однако, надо полагать, у брошенного на необитаемом острове свой взгляд на вещи.

И вот остались только Джейкс, и бедный старина Билл, и юнга, и Дик, и жребий мы уже не бросали. Мы порешили, что юнге и без того слишком долго везло и хватит ему искушать судьбу. И вот бедный старина Билл остался с Джейксом и Диком, а капитан и не думал сдаваться. Когда мальчуган закончился, а капитан все никак не желал сдаваться, Дик, дюжий, широкоплечий парень, под стать бедному старине Биллу, объявил, что настала очередь Джейкса: дескать, этот счастливчик и так протянул слишком долго. Но бедный старина Билл обсудил это дело с Джейксом, и оба они решили, что лучше уступить первенство Дику.

И вот остались Джейкс и бедный старина Билл, а капитан умирать и не думал.

Когда Дик весь вышел и никого-то больше рядом не было, эти двое следили друг за другом денно и нощно, не смыкая глаз. И вот, наконец, бедный старина Билл рухнул на палубу без чувств и пролежал так с час. Тут Джейк подкрался к нему с ножом и нацелился на бедного старину Билла. Но бедный старина Билл ухватил его за запястье, и вывернул ему руку, и дважды пырнул Джейкса его же ножом, – на всякий случай, хотя лучшая вырезка при этом существенно пострадала. Так бедный старина Билл остался один-одинешенек среди моря.

А на следующей неделе, не успела закончиться еда, как капитан, должно быть, помер; потому что бедный старина Билл услышал, как душа капитана с проклятиями летит над морем, и на следующий день корабль выбросило на скалистый берег.

Капитан мертв вот уже более ста лет, а бедный старина Билл возвратился на твердую землю жив-здоров. Однако похоже на то, что отделаться от капитана не так-то просто, потому что бедный старина Билл почему-то не стареет и смерть его не берет. Бедный старина Билл!»

При этих последних словах наваждение рассеялось, и все мы вскочили и бросились вон.

И дело не только в гнусной истории: так жуток был взгляд рассказчика и с такой пугающей легкостью голос его перекрывал рев грозы, что я твердо решил никогда больше не переступать порога этой приморской таверны, прибежища мореходов.

Бродяги

Не так давно я шел по Пикадилли, размышляя о песенках, знакомых нам с колыбели, и сожалея о том, что исчезла романтика.

Проходя мимо магазинов, я видел их владельцев в черных сюртуках и черных же шляпах, и в голове у меня вертелась строчка из детской песенки: «Красны камзолы лондонских купцов…»

Улицы выглядели буднично, уныло. Вряд ли что-нибудь может преобразить их, подумалось мне. Тут мои размышления были прерваны собачьим лаем. Казалось, лают все собаки, любые, не только маленькие шавки, но и большие псы. Морды их были повернуты к востоку, откуда я шел. Обернувшись, я увидел, как посреди Пикадилли, почти сразу же за стоянкой такси, шли высокие, поразительного вида люди в живописных одеждах. Смуглая кожа, темные волосы, почти у всех непривычной формы бороды. Они шли медленно, опираясь на посохи, протянув руку за подаянием.

Это в город пришли бродяги.

Я охотно подал бы им золотой дублон с выбитыми на нем башнями Кастилии, но такой монеты у меня не было. Не пристало этим людям давать ту же мелочь, какой расплачиваешься с шофером таксомотора (необычайно уродливое слово, вполне достойное быть паролем членов какого-нибудь зловещего тайного общества). Часть бродяг носила пурпурные плащи с широкой темно-зеленой каймою, на некоторых плащах зеленую кайму заменяли узкие полоски, остальные одеты кто в выцветшие, потускневшие алые одежды, кто в лиловые. В черном не было никого. Жесты их просящих рук были полны достоинства: так боги могли бы молить о душах.

Я стоял около фонарного столба, когда они поравнялись со мною, и один из бродяг обратился к фонарю и, называя его братом, сказал следующее:

– Ну что, фонарь, брат наш в этой мгле, много ли крушений случается здесь, рядом с тобой в океане ночи? Не спи, братец, не спи. Бедствий много, и не по твоей вине.

Удивительно. Я никогда раньше не задумывался о величии уличных фонарей, о том, что они служат маяками для тех, кто держит путь во тьме. А эти незнакомцы в разноцветных одеждах не прошли мимо.

А другой тихонько проговорил, обращаясь к улице:

– Ты, наверное, устала, улица? Уже недолго им уродовать тебя, сновать по тебе из конца в конец. Потерпи немного. Скоро грянет землетрясение.

– Кто вы? – спрашивали бродяг люди. – Откуда вы пришли?

– Кто может сказать, – отвечали они, – откуда мы или кто мы?

Еще один бродяга, повернувшись к покрытым налетом копоти домам, сказал:

– Да будут благословенны дома, ибо в них к людям приходят сны.