Время и случай

28 ноября был у министра. Он был приветлив. Похоже, что он даже чувствовал определенное облегчение, что на данном этапе все кончилось. Мои рассуждения о серьезных последствиях происшедшего для обстановки в Европе он выслушал внимательно, но скептически. Потом улыбнулся и спросил, отдаю ли я себе отчет, какую известность приобрел в результате «лесной прогулки» и всех этих переговоров. Я действительно как-то об этой стороне дела до тех пор не задумывался, так как был всецело поглощен поиском договоренности и способа остановить размещение ракет США, не попав под удар своего же начальства. «Думаю, — продолжал министр, — что вы пока еще этого в полной мере не понимаете». После этого он велел мне заняться составлением контрпропагандистских материалов, приемами «неизбежных» делегаций, приезжающих в Москву по вопросу о евроракетах, поручил участвовать в брифингах для печати, выступать с лекциями в наших ведомствах. Как действовать дальше, он считал, надо будет определять позднее. Пока нам следовало выдержать характер и переговоры не возобновлять.

По приезде в Москву я, разумеется, первым делом стал выяснять вопрос, зачем мы «вылезли» 13 ноября с вариантом 572:572. Еще 3 ноября Нитце определенно сказал, что из этого ничего не получится. Внося свое предложение десять дней спустя, мы не могли не знать, что это пустая затея, что переговоры, по сути дела, уже провалились.

Г. М. Корниенко дал мне объяснение, до которого я, да и другие члены нашей делегации в Женеве, честно говоря, не могли додуматься. У нас не доверяли ни Нитце, ни его вашингтонскому начальству ни на грош. Чтобы лишить американцев возможности под самый конец переговоров изобразить дело так, будто они зондировали возможность после «лесной прогулки» еще одного, компромиссного варианта, на сей раз предусматривавшего полный отказ от размещения их ракет, а мы его опять проигнорировали, и было решено предложить им внести этот вариант официально и пообещать, что СССР его примет. В этом случае администрации Рейгана не оставалось бы ничего иного, как публично отвергнуть такой компромисс, лишив себя возможности каких-либо последующих спекуляций в печати. Расчет этот и оправдал себя.

Женева — следующий этап. Мирный космос?

Наступил тяжелый 1984 год. В Москву наезжали одна за другой парламентские, правительственные и всякие другие делегации, которые уговаривали нас возобновить переговоры с американцами, несмотря на продолжающееся размещение их ракет в Европе. Антиракетное движение по-прежнему доставляло много хлопот западноевропейским правительствам, а отсутствие переговоров между США и СССР как бы подпитывало требования недовольной улицы к руководителям не сидеть сложа руки, принимать какие-то меры, коль скоро американцы с русскими настолько разругались, что вообще прекратили всякие политические разговоры и лишь соревнуются в принятии все новых мер по военной линии. Западноевропейские правительства в один голос требовали возобновления переговоров, чтобы выйти из-под этого неприятного пресса. Начало переговоров позволяло бы им сказать: граждане, успокойтесь, они вернулись за стол заседаний в Женеве и о чем-то должны договориться.

Хотелось переговоров и оппозиционным партиям в западноевропейских странах, так как продолжение американо-советского ракетного спора вынуждало их так или иначе принимать чью-то сторону. Солидаризоваться со своими правительствами в этой ситуации означало для них рисковать крупными потерями голосов на левом фланге, становиться на сторону СССР социал-демократы не могли себе позволить, не навлекая обвинений в том, что они «красные».

На всех официальных встречах мы продолжали повторять свою прежнюю позицию, обвиняя американцев в нарушении баланса сил в Европе и подготовке условий для нанесения первого ядерного удара по СССР в надежде подставить под наш ответный удар западноевропейских союзников, которые с каждым годом становились все более серьезным конкурентом США в их претензии на руководство западным миром. Мы заявили, что основа переговоров подорвана, а для ее восстановления надо вернуться к положению, существовавшему до размещения американских ракет. Наши оперативно-тактические ракеты были выдвинуты на территории ГДР и Чехословакии, повысилась интенсивность боевых дежурств наших ядерных подводных лодок в зоне прямой досягаемости США. Как говорил тогда маршал Ахромеев, комитет начальников штабов США от этих наших действий особого удовольствия не испытывал.