Время и случай

16 ноября, в пятницу, американцы запросились на прием к А. А. Громыко. Было ясно, что они хотят что-то предложить относительно возобновления переговоров. Поэтому было решено упредить их. Добрынину пошло поручение срочно передать Рейгану послание Черненко с предложением начать переговоры, что он и исполнил.

20 ноября от Добрынина пришел ответ. Американцы предлагали незамедлительно опубликовать сообщение в печати, в котором бы содержались две основные мысли: стороны согласны начать переговоры по космосу и ядерным вооружениям; в этой связи министры иностранных дел обоих государств встретятся 10 января.

Американцы хотели, чтобы встреча министров произошла в Женеве. Мы первоначально планировали пригласить Шульца в Москву. Однако Громыко быстро от этой идеи отказался, опасаясь, как бы Шульц «не обиделся». С этого момента в нашем поведении вообще начали происходить разительные перемены. Министр был озабочен, казалось, только тем, как обеспечить успех своей встречи с Шульцем. Если раньше вернуться на переговоры нас уговаривали Вашингтон и вся Западная Европа, то теперь, похоже, в роли уговаривающих были готовы выступать мы сами. Мы рассылали всякого рода путаные разъяснения нашего подхода к переговорам в столицы стран НАТО. Как говорил в те дни Бар, происходящее оставляло у него впечатление «бесцельности и непродуманности».

В течение всего декабря готовились варианты директив для делегации и совместного советско-американского документа о начале переговоров, который можно было бы предложить Шульцу. Начинали мы с того, что предлагали договориться о необходимости запрещения создания, испытаний и развертывания ударных космических вооружений, уничтожения уже существующих, и в этом случае были готовы зафиксировать готовность сторон на радикальные сокращения стратегических вооружений и отказ от программ создания новых вооружений (крылатых ракет, МБР, БРПЛ и бомбардировщиков).

Вторым вариантом, если бы США не приняли такого подхода, должно было бы быть приостановление испытаний и развертывания вооружений в космосе при одновременной приостановке программ создания новых ядерных вооружений.

По вооружениям средней дальности была на все случаи жизни одна позиция: США прекращают развертывание своих евроракет, а мы приостанавливаем наши контрмеры. После этого должна была быть достигнута договоренность о взаимоприемлемых уровнях с обеих сторон по этому классу вооружений (то есть мы давали согласие на размещение в Европе какого-то количества новых ракет США).

Соответственно под эти позиции писалось три варианта советско-американского заявления. Два из них имели какое-то содержание по существу, а третий просто называл подлежавшие обсуждению вопросы, то есть космос, стратегические и средние вооружения, и содержал обязательство сторон выработать эффективные меры по укреплению стратегической стабильности и ослаблению угрозы войны.

Министр явно нервничал. С одной стороны, он говорил, что, если США «запрут» вопрос о космосе, нам надо еще очень подумать, идти ли на переговоры вообще. Прийти-то придем, а вот второй раз уходить будет очень трудно. Поэтому, может быть, не спешить и не позволять США использовать переговоры как ширму для своей программы СОИ и продолжающихся развертываний ракет в Европе. С другой стороны, от него же исходили и опасения, что американцы в Женеве могут вообще ни на что не пойти, что этого надо любой ценой избежать, а то придется проводить пресс-конференцию и разоблачать Шульца, а потом опять договариваться о встрече с ним. Под аккомпанемент этих рассуждений наш проект советско-американского заявления министров становился все более беззубым, а американцы, как будто чувствуя это, все громче кричали в печати, что ни на какие уступки в Женеве не пойдут и что вообще итог встречи находится под большим вопросом.

В эти дни я заключил пари с Комплектовым. Он, повторяя слова Громыко и Корниенко, утверждал, что в Женеве «с первого раза» мы с Шульцем ни о чем не договоримся. Я сказал ему, что сейчас министр вообще может в Женеву и не ездить, так как переговоров не потребуется. Пусть они с Корниенко просто пошлют в Вашингтон по телеграфу свой второй «компромиссный» вариант заявления и через пару часов наверняка получат американское согласие на него с минимальными поправками. Все, что в этом проекте содержится, является сплошным заимствованием у Рейгана. О взаимосвязи космоса и ядерных вооружений он согласился написать еще в первом ноябрьском сообщении о предстоящей встрече министров. И о необходимости вести переговоры по космосу, СНВ и средствам средней дальности параллельно, а потом ничего не вводить в силу, пока не войдут в силу все три договоренности — то же Рейган сказал публично. Теперь мы делаем вид, что эго наше крупное изобретение, забыв, что еще в октябре на праздновании 35-летия ГДР в беседе с Хонеккером Громыко обругал эту идею, сказав, что считает ее способом «запереть» движение на всех трех направлениях.