Время и случай

Хорошо известно, что Советский Союз занимал лидирующие позиции в делах, связанных с космосом. Наши ракеты-носители уходили со спутниками различных видов и предназначений в космос с такой же само собой разумеющейся надежностью и регулярностью, как ездит по городу трамвай. Мы были способны выводить на орбиту объекты весом порядка 100 тонн, то есть делать то, что было непосильно ни американцам, ни французам. Советский Союз не раз предлагал сотрудничество ФРГ и другим западным странам в этой области. Но на него не шли, хотя в очереди на запуск с помощью американских и французских ракет стояли десятки готовых спутников, которые к тому же нужно было хранить в так называемых «чистых комнатах», расходуя огромные деньги. Задерживалось из-за этого осуществление многих научно-исследовательских программ, ФРГ довольствовалась уголком для бедных родственников в американских орбитальных станциях, платя за это сотни миллионов марок, но обратиться к услугам Советского Союза не хотела или не решалась.

Говорили, что мешают постановления КОКОМ, заключенные договоры с США и Францией. Не верилось в это. Я гораздо более склонен считать, что была большая стратегическая цель — не давать нам зарабатывать деньги на каких-либо высокотехнологических направлениях, а тем более как-либо поддерживать столь перспективную и важную отрасль для всего научно-технического прогресса, как аэрокосмическая промышленность СССР. Нам всегда предлагали сотрудничество в области добычи и первичной переработки нашего сырья и энергоносителей, иногда сотрудничество там, где ФРГ и Запад, бесспорно, занимали лидирующие позиции и мы могли быть только младшим партнером, и никогда там, где мы занимали ведущие позиции, либо обладали научными разработками, реализация которых могла вывести нас на такие позиции. Во всяком случае, разверни мы тогда с ФРГ мало-мальски серьезное сотрудничество в космосе, мы, несомненно, смогли бы, несмотря на падение цен на нефть, сделать очень многое для развития производственных и коммерческих связей с крупнейшими химическими и машиностроительными концернами ФРГ, подъема сельского хозяйства и улучшения экономической обстановки. Увы, не развернули.

Была у меня в те годы и еще одна задумка. ФРГ обладает мощной судостроительной промышленностью, которая, однако, мало конкурентоспособна на нынешнем мировом рынке, который все быстрее занимают японцы и южнокорейцы. Север ФРГ, где размещены все ее судоверфи, постоянно нуждается в государственных дотациях, в высокой степени поражен безработицей. Вряд ли это положение изменится и после объединения Германии. Скорее, наоборот. Совместное с нами судостроение, для которого сейчас возникает все более широкая база в результате конверсии наших военных верфей, весьма вероятно, могло бы решить вопрос о производстве вполне конкурентоспособной современной продукции. По оценкам немецких судостроителей, на рынке судостроения есть место, которое мы вполне могли бы занять. Речь идет при этом о десятках миллиардов долларов. С бывшим Минсудпромом СССР сотрудничества не получилось. Однако возможность остается. Надо попытаться использовать ее в новых условиях.

С назначением меня послом в ФРГ, я вошел в состав ЦК КПСС. Это, разумеется, было не признанием каких-либо моих заслуг в партийной жизни. На освобожденных партийных должностях я никогда не работал, более того, считал, что хороший специалист, видящий перспективу роста по своей профессии, вряд ли когда-нибудь променяет эту перспективу на пост в каком-либо партийном комитете. Когда после завершения четырехсторонних переговоров тогдашний эксперт Отдела социалистических стран ЦК КПСС, а потом посол России в Израиле А. Бовин позвал меня на работу в аппарат ЦК КПСС, я отказался.

Было у меня в то время свое кредо, которое я однажды изложил своему другу В. Б. Ломейко: он в тот момент советовался со мной, стоит ли ему переходить с поста заместителя председателя Комитета молодежных организаций СССР в аппарат Отдела контрпропаганды ЦК КПСС в качестве референта. Мне всегда казалось, что состояние, при котором наши государственные органы подменяются партийными комитетами разных уровней, ненормально и вечно продолжаться не может. Без партийных органов и прочих подобных структур государство вполне может обойтись — дело это временное. Но ни одно государство не может обойтись без производства, армии, полиции, дипломатии, системы здравоохранения и образования. В этих структурах и надо работать, так как они пребудут в веках.

В принципе я был, конечно, прав. Только не мог мне в тот момент прийти и в голову вопрос: а что будет, если развалится само наше государство — Советский Союз — и вместе с ним все его структуры?