Время и случай

Такая работа началась. Обстановка была нервная. Каждый день появлялись все новые статьи с критикой в адрес министерства, выдвигались всякого рода нелепые утверждения вроде того, что, находясь в Париже, министр иностранных дел РСФСР боялся быть арестованным. Кем? Если французской полицией, то за какие грехи? Если послом СССР, то как он мог это сделать, даже если бы захотел? Подобной развесистой клюквы писалось много.

Вскоре я понял, что речь по большому счету вовсе не идет о том, чтобы выяснить вопрос о причастности или непричастности МИД СССР к действиям ГКЧП. Речь шла, конечно, о большем — о сломе центральных союзных структур. Б. Н. Ельцин разламывал СССР. Все мы изучали и конспектировали «Государство и революцию» Ленина. Первой задачей революционеров после взятия власти, как известно, является слом государственной машины. Поэтому, написав в «Комсомольской правде» открытое письмо министру иностранных дел РСФСР А. А. Козыреву по поводу несправедливых обвинений в адрес МИД СССР, я решил, что дальнейшие споры и выяснения отношений, во-первых, бесполезны, а во-вторых, будут только вредны. Костер обвинений был довольно хлипким, и не имело смысла подбрасывать в него новые щепки.

В то же время меня мучила забота о коллективе советской дипломатической службы. Он складывался десятилетиями, прошел многие испытания, обладал прекрасными кадрами. Развалить эту службу было сравнительно легко, но воссоздать ее потом было бы неимоверно трудно. А без серьезной дипломатической службы не могла обойтись страна, даже если в конце концов речь пошла бы только об обеспечении внешнеполитических интересов России. Россия — великая держава, кто бы и как не мыслил, по-новому или по-старому.

Человеком, который понимал это и, уходя из МИД СССР, завещал при любом повороте событий сохранить кадры дипломатов, был Э. А. Шеварднадзе. Он был именно той политической фигурой, которая в сложившейся сложной, почти истерической обстановке могла бы отстаивать интересы службы. Он все еще пользовался доверием и уважением коллектива. Ему не требовалось входить в курс дела. Все основные зарубежные фигуры внешнеполитической сцены по-прежнему держали с Э. А. Шеварднадзе связь.

В один из этих дней я позвонил Э. А. Шеварднадзе и попросил его взвесить возможности возвращения в МИД СССР. Обрисовал обстановку, сказал, что сам готов уйти в отставку в любой день, чтобы не быть помехой. Э. А. Шеварднадзе поблагодарил за звонок, сказал, что подумает, спросил о мнении коллектива. Коллектив был за его возвращение, о чем вскоре ему и сообщили, послав для этого своих «демократических» представителей. Впечатление было таково, что Э. А. Шеварднадзе склонялся к тому, чтобы вновь стать министром иностранных дел. Но в конце концов из этого ничего не получилось. Говорили, что помешал Б. Н. Ельцин.

Новым министром иностранных дел СССР был назначен посол в Праге Б. Д. Панкин, срочно вызванный в Москву М. С. Горбачевым.

29 августа около 19 часов он приехал в МИД СССР и был представлен коллегии новым руководителем президентского аппарата Г. И. Ревенко. В первых же словах своего выступления он сказал, что я больше не буду первым заместителем министра. Новым первым заместителем министра назначается В. Ф. Петровский. Неожиданности в этом для меня не было, так как свое отрицательное отношение ко мне новый министр изложил и публично, и в ряде телеграмм в свои последние дни на посту посла в Праге. Находясь «на хозяйстве», я все эти его сообщения читал и собственноручно направлял на ознакомление президентам СССР и РСФСР.

После коллегии министр предложил мне подать в отставку с поста первого заместителя. При этом он сослался на указание М. С. Горбачева. На дипломатической службе я мог, однако, оставаться.

Заявление я написал на следующий день. Было, конечно, больно. Позади — 32 года службы Советскому Союзу и его внешней политике. Но вместе с тем я испытал и чувство облегчения. С моих плеч свалился груз ответственности за дальнейшее. Советский Союз, такой, какому мы всю жизнь служили, доживал последние дни. Было ясно, что и советская внешняя политика кончается вместе с прежним Союзом. Наступал какой-то новый этап. Каков он будет, вряд ли кто-либо взялся бы предсказать с точностью, но радостей он не сулил. На первый план выходила политика провозгласивших свой суверенитет бывших союзных республик. Наступали распад, потеря внешнеполитических позиций, каждодневное унижение сильным слабого.

В такой момент захотелось уйти, оглянуться назад, подумать о том, как мы жили раньше и пришли к нынешнему финалу. В кармане у меня лежала путевка в Нижнюю Ореанду, дававшая право на две недели размышлений в одиночестве. 1 сентября я вылетел с женой в Крым. Было раннее утро. На Внуковском аэродроме радио со смаком сообщало, что тридцать советских послов подают в отставку. Я в отставку уже подал.

Несколько слов о детстве