Время мира

Среди этих потоков беженцев — французских протестантов, протестантов антверпенских или евреев с Пиренейского полуострова— было немало купцов, зачастую обладателей значительных капиталов. В особенности способствовали успеху Голландии евреи-сефарды⁵⁹. Вернер Зомбарт утверждал, будто бы они ни более ни менее как принесли в Амстердам капитализм⁶⁰. Это явное преувеличение. Зато несомненно, что они оказали серьезную поддержку городу, например в сфере вексельных операций и еще больше — в области биржевых спекуляций. В этих делах они были мастерами и даже созидателями. Они также были хорошими советчиками, инициаторами создания деловых сетей, связывавших Голландию с Новым Светом и Средиземноморьем⁶¹

. Один английский памфлетист XVII в. подозревал даже амстердамских купцов в том, что они привлекали их единственно в торговых интересах — «евреи и прочие иноземцы открыли для них свою собственную мировую торговлю»⁶². Но разве же евреи, как опытные деловые люди, не устремлялись постоянно туда, где экономика преуспевала? Если они прибывали в ту или иную страну, то это означало, что дела там идут хорошо или пойдут лучше. Если они уезжали, то это означало, что дела тут идут плохо или пойдут хуже. Разве не начали евреи покидать Амстердам около 1653 г.?⁶³ Во всяком случае, тридцать лет спустя, в 1688 г., они последовали в Англию за Вильгельмом Оранским. Не означает ли это, что в ту пору Амстердам, несмотря на видимость, чувствовал себя не так хорошо, как в первые десятилетия этого века?

В любом случае евреи были не единственными, кто «создал» Амстердам. Все торговые центры Европы предоставили свой контингент городу, который собирался стать или уже стал центром мира. Первая роль, конечно, принадлежала антверпенским купцам. Антверпен, взятый Александром Фарнезе 27 августа 1585 г. после достопамятной осады, добился при капитуляции мягких условий, в частности возможности для своих купцов либо остаться, либо покинуть город, забрав с собой свое имущество⁶⁴

. Те из них, кто выбрал изгнание в Голландию, прибыл туда, следовательно, не с пустыми руками: они принесли капиталы, компетентность, торговые связи, и это, бесспорно, было одной из причин быстрого старта Амстердама. Жак де Ла Файль, антверпенский купец, обосновавшийся в новой северной столице, не преувеличивал, когда писал 23 апреля 1594 г.: «Здесь Антверпен превратился в Амстердам»⁶⁵. Разве же не была треть населения города к 1650 г. иностранного происхождения или потомками иностранцев? Половина первых вкладов Амстердамского банка, созданного в 1609 г., поступила из Южных Нидерландов.

В результате Амстердам будет быстро расти (50 тыс. жителей в 1660 г., 200 тыс. — в 1700 г.) и скоро смешает все националыюсти, довольно быстро превратив толпу фламандцев, валлонцев, немцев, португальцев, евреев, французских гугенотов в истинных голландцев — Dutchmen. Разве то, что сформировалось, не было в масштабе всей страны нидерландской «нацией»? Ремесленники, купцы, импровизированные мореходы, чернорабочие трансформировали маленькую страну, сделали из нее другую. Но разве также не взлет самой Голландии подал сигнал к успеху, создал его условия?

Прежде всего рыболовство

Соединенные Провинции были «Египтом Европы», даром Рейна и Мааса: именно таким образом подчеркнул Дидро⁶⁶ речной и сухопутный аспекты Соединенных Провинций. Но прежде всего последние были даром моря. Нидерландский народ «столь сильно склонен к мореплаванию, что можно сказать, вода более его стихия, нежели земля»⁶⁷. На часто бушующем Северном море он прошел свое ученичество в рыболовстве, каботажном плавании, перевозках на дальние расстояния, в морской войне; по словам одного англичанина (1625 г.), не было ли Северное море «академией мореходов и лоцманов голландских мятежников»⁶⁸

? Так что прав был Уильям Темпл: «Республика Соединенных Провинций вышла из моря, оттуда же почерпнула она свою силу»⁶⁹.

Голландия и Зеландия испокон веков населяли Северное и соседние моря своими рыбаками. Рыболовство было национальным промыслом — по меньшей мере четырьмя «промыслами». Первый, у берегов и в пресных водах, обеспечивал разнообразное снабжение «очень нежными сортами рыбы»⁷⁰; то была «рядовая» ловля, но по стоимости она составляла примерно половину «большого лова» — огромного сельдяного промысла⁷¹, рядом с которым выглядела относительно скромно ловля трески и пикши в Исландском море и на Доггер-банке⁷² и «охота» на китов, любопытным образом именовавшаяся «малым ловом».