Время в судьбе. Святейший Сергий, патриарх Московский и всея Руси

Что было делать в этих условиях Патриарху? Прежде всего — восстановить разрушенное обновленцами. В 1924 г. у «тихоновцев» было уже 50 % всех приходов, в то время как у обновленцев — 35 % и 15 % придерживались автокефальной (или колеблющейся обновленческой) ориентации[85]. Множество священников и епископов вновь воссоединились с Церковью, порвав с обновленцами. Но главное для Патриарха в этих условиях было добиться легализации органов церковного управления, получить равные перед законом права, — как с обновленцами, так и с другими религиозными группами. Опасность закрытия не зарегистрированного в трехмесячный срок религиозного сообщества оставалась актуальной.

Я думаю, что официальные деятели, добивавшиеся легализации (председатель Московского Епархиального Управления профессор В. П. Виноградов, например) не сразу разобрались, что власти сознательно будут затягивать решение этого вопроса. Совершенно права Н. А. Кривова, заметившая, что властям было выгодно оттягивать легализацию, играя на полуофициальном положении тихоновского управления.

Кстати сказать, и формальных поводов отказать у советских органов хватало. Разумеется, просившие регистрации «тихоновцы» не могли их не видеть. Тот же профессор Виноградов в докладной записке на имя члена Президиума ВЦИК СССР П. Г. Смидовича отмечал, что «хотя эта церковная организация объединяет собою подавляющее большинство русского православного населения, она, вследствие состояния под судом ея главы — Патриарха Тихона, оказывается не имеющей никакой определенной легализации»[86]. И

тут же, несколькими строками ниже, профессор зачем-то напоминает о попытках членов Церковного Управления в течение четырех месяцев «войти и действовать в возможно более полном контакте с отдельными представителями государственной] власти Г. П.У и НКЮ, но все эти попытки не могли привести к желанной цели вследствие частного, случайного и неофициального характера бывших для сего сношений»

[87]. Что же получается? Получается, что В. П. Виноградов стучится в закрытую дверь, не желая видеть очевидного — нормальные отношения с Православной Церковью, возглавляемой Патриархом Тихоном, власти не нужны.

Очередным доказательством этого стала попытка уже самого Патриарха Тихона решить вопрос с легализацией. В мае 1924 г. он встретился с Председателем СНК А. И. Рыковым, пожаловавшись главе правительтва «на то преимущественное положение, в которое поставлены обновленцы по сравнению с ним», а также указал «на противоречивость между публикуемыми постановлениями и практикой соответствующих органов власти» в отношении себя и своих сторонников[88]. В результате состоявшейся беседы Рыков затребовал от наркомюста Д. И. Курского исчерпывающую справку и получил, казалось бы, вполне удовлетворительный ответ: «После прекращения дела о патриархе Тихоне ВЦИКом, полагаю не имеется для так называемой тихоновской церкви препятствий идти путем легализации своей организации наряду с обновленческой»[89]

. Свершилось! Ведь товарищ Курский считал наиболее правильной линией допустить «свободную конкуренцию» обновленцев и «тихоновцев».

Удивления достойно, что после этого Патриарх «не спешил» получить долгожданную справку! Удивляться мы будем до той поры, пока не получим ответа на вопрос: а был ли проинформирован Святейший Патриарх о письме Курского? Смею предположить, что вряд ли. Игра в «кошки-мышки» продолжалась.

Патриарху предложили включить в состав Синода «протопресвитера всея Руси» В. Д. Красницкого — обновленца, лично вручавшего Первосвятителю в мае 1923 г. постановление «Собора» о снятии с него сана и монашества! 19 мая Св. Тихон «в порядке патриаршей милости» и ради мира церковного пошел на этот шаг. «Представьте себе Римского папу, — писал много лет спустя А. Э. Краснов-Левитин, — который назначил бы кардиналом Емельяна Ярославского — эффект будет примерно тот же»[90]. Вся затея была откровенно провокационной. Это стало ясно уже вскоре после принятия Красницкого в церковное общение. Старый принцип «разделяй и властвуй» на сей раз был применен Е. А. Тучковым и стоявшими за ним деятелями НКВД слишком грубо: уже в июне Патриарх заявил о нежелательности какого-либо общения с «протопресвитером».

Итак, цена легализации вновь подтверждена: это разрушение институциональной Церкви. Бескорыстно отдать справку власти не желают. Однако Патриарх предпринял еще одну попытку: как выяснила Н. А. Кривова, с новым обращением в правительство, НКВД и к Е. А. Тучкову о регистрации Священного Синода он обратился 28 февраля 1925 г[91].