Время заблуждений: Почему умные люди поддаются фальсификациям, распространяют слухи и верят в теории заговора

Летом 2020 г., вскоре после того, как я услышал историю и обвинения Дженни, я встретил еще одну заблуждающуюся – Еву. Ее история даже более наглядно демонстрирует, к чему приводит ощущение несправедливости на фоне внезапного острого стресса. Впервые я встретил Еву двумя годами ранее, когда она работала волонтером в одной некоммерческой организации. Она обратилась ко мне за советом об эффективном продвижении проекта. Мы встретились в кафе, я помог ей в меру своих сил и возможностей, и мы расстались друзьями. Когда дезинформация обо мне стала распространяться в сети, она позвонила. Напомнив, кто она такая, Ева сразу перешла к делу и принялась перечислять пункты уже знакомого мне перечня ложных обвинений, в которых она явно ничуть не сомневалась. Она даже не стала слушать мою версию событий, так что разговор застопорился. В конце концов, подавленная, она сказала: «Я должна во всем разобраться. Нам нужно встретиться лично».

Это было самое начало пандемии, и встречаться лично было довольно рискованно. Но я согласился увидеться на открытой террасе ресторана и даже сделал заказ. Она опоздала и начала разговор с тех же самых обвинений. Я в свою очередь снова сказал, что в них нет ни слова правды.

– Мои друзья отговаривали меня от встречи с вами, – заявила она.

– Почему же? – спросил я.

– Они сказали, что вы меня околдуете.

Я мог понять логику этих людей. Если она убедится, что я злодей, – это хорошо. Значит, она не поддалась моим злым чарам! Но если она задумается о чем-то, значит, я просто наложил на нее заклятие. Потому что я злодей, вне зависимости от исхода разговора.

Через некоторое время я перестал даже пытаться объяснить, чем я занимаюсь, а чем нет. Чтобы извлечь из нашей встречи хоть какую-то пользу, я сам начал задавать ей вопросы. Мне действительно было интересно. Два года назад Ева казалась уверенной в себе, коммуникабельной активной женщиной, преданной достойному делу. Теперь она казалась напуганной, подавленной и даже параноидной. Что с ней произошло за это короткое время после нашей первой встречи в кофейне? Трансформация, свидетелем которой я стал, была чем-то большим, нежели просто последствия стресса и усталости из-за пандемии, которые я видел на лице среднестатистического обывателя.

Ева начала рассказывать свою историю. Она преподавала рисование, но не была членом профсоюза, в отличие от большинства учителей. Она работала в одной школе более 10 лет и была преданна своим ученикам, но ее статус в учебном заведении был менее надежным, чем статус членов профсоюза. Это не было проблемой до пандемии, но, когда она началась, Ева потеряла работу, тогда как многие другие учителя – нет. Дальше стало еще хуже. Без ежемесячной зарплаты она не могла платить за аренду и потеряла квартиру. «Я живу в своей машине! – сказала она мне. – Я живу в машине!» Она продолжала повторять эту фразу, будто не могла поверить в то, что говорит. Я тоже не мог в это поверить. Ее ощущение несправедливости, униженности и безысходности было очень сильным.

Когда через час Ева собралась уходить, я спросил ее:

– Вы хоть немного изменили свое мнение обо мне?

– Не уверена, – был ответ. Она села в машину и уехала.

Но на этом история не закончилась. Несколько месяцев спустя Ева вдруг написала мне: она запустила краудфандинговый проект для оплаты некоторых медицинских расходов и просила меня внести средства. Я вежливо объяснил, что уже превысил бюджет благотворительных взносов на этот год. Ева возмутилась. Ее ответ был оскорбителен и пронизан ядовитым ощущением несправедливости. Она написала, что окончательно убедилась: я злой человек и все обвинения в мой адрес справедливы.

Потребность в эмоциональном облегчении

На Еву, как и на Дженни, повлияли эмоциональные факторы, в том числе стресс (как общий, так и внезапный), при слабой резистентности, недоверие к обществу и ощущение несправедливости. Ничто из перечисленного не уникально и не характерно исключительно для этих двух женщин или какого-либо времени или обстоятельств. Но очевидно, что все эти элементы стали более интенсивными во время пандемии и повлияли на одних людей гораздо сильнее, чем на других.

Когда не можем контролировать стресс или влиять на него, когда чувствуем себя беспомощными перед другими людьми или событиями, мы вынуждены искать эмоциональное облегчение другими способами. Как относительно легко нивелировать неприятное чувство потери контроля? Ответ прост: найти объяснение происходящему и назначить виновного. Неважно, корректны ли объяснения, не говоря уже о справедливости обвинений. Они просто необходимы, чтобы обеспечить некоторый уровень эмоционального комфорта. В следующей главе мы более подробно рассмотрим, что происходит, когда кто-то начинает такого рода поиски для облегчения эмоционального напряжения.

Глава 4

Найти злодея, чтобы вернуть себе контроль