Время жить - 2. Безжалостное небо

Первые два раза, случившиеся один за другим в двадцатых числах ноября, были вполне ожидаемыми. Тогда мы пересекали пояс Койпера, простирающийся на расстояние от 4,5 миллиардов до более 8 миллиардов километров от Солнца, а затем рассеянный диск, выходящий за границу 15 миллиардов километров. Но уже больше месяца мы, по идее, летим в сравнительно чистом пространстве между завалами космического мусора, скопившегося на окраинах Солнечной системы, и внутренней границей облака Оорта, до которой, согласно современным научным представлениям, нам добираться, по меньшей мере, еще пять или шесть недель. И то, что здесь попался крупный метеорит, это то ли нам так крупно «повезло», то ли эти представления нуждаются в существенной корректировке.

Тема оказывается очень благодатной, и мы с небольшими перерывами обсуждаем ее до шести утра, когда вахта Хавьера заканчивается, и его сменяет Цветан.

Продолжение - уже в пятницу. Не пропустите!

Глава 18. Далеко от Земли (часть 2)

Да, в отличие от нас, пилотов, стоящих (вернее, высиживающих) четырехчасовые вахты, инженеры в рубке дежурят по три часа через девять. Считается, что их работа более утомительная, поскольку им приходится постоянно следить за состоянием новейшей и еще не прошедшей проверку временем техники – гравитационного двигателя, внешнего АГ-поля, радиационной защиты, гравикомпенсаторов.

Правда, их обязанности, в основном, выполняет корабельный компьютер, но ответственность на вахтенных инженерах, и в самом деле, лежит немаленькая. Если «Одиссею» когда-нибудь, не дай бог, понадобится «последний резерв» в лице членов нашего экипажа, это, скорее всего, будет кто-то из них. По крайней мере, вероятность серьезной, но не фатальной для всех нас неисправности, на мой взгляд, больше в гравитационном хозяйстве, чем в системе навигации.

Ни в коем случае не хочу обижать Хавьера, но с Цветаном мне всегда комфортнее, чем с ним. У нас с болгарином всегда больше и тем для разговора, и обстановка более непринужденная. Хавьер, к сожалению, иногда слишком привержен правилам и инструкциям и вообще законопослушен до ужаса, как и большинство западноевропейцев. Если их начали дрессировать еще в двадцатом веке, представляете, что получилось к двадцать третьему?!

Впрочем, сегодня и Цветан как-то не по-обычному серьезен. Блин, да что же в нашем лесу сдохло? Или это приближение Нового года на всех так странно действует?

– Цветан, что-то стряслось? – спрашиваю как можно непринужденнее.

– Скорее нет, чем да. Но...

– Но? – я слегка настораживаюсь. – Что – но?!

– Но... – Цветан мнется. При всей своей физической мощи и грубовато мужественной внешности он – человек очень скромный и даже застенчивый. – Костя, тебе не приходилось слышать о секретных помещениях на корабле? Которых нет на плане?

– Нет на плане?! В первый раз слышу. Рассказывай!

И Цветан рассказал. Когда надо, он может докладывать с прямо-таки военной четкостью и лаконичностью. А я слушал и тихо офигевал.

Итак, вчера днем Цветан проводил плановое техобслуживание предназначенных для исследования планет системы Хары научных зондов, что размещены у нас в ангарах на нижней палубе. Сделал все, как подобает, но внезапно перегорел один из светильников. Времени уже не хватало, до начала вахты оставались минуты, и Цветан перенес его замену на вечер. А когда менял, случайно бросил взгляд на ближайшую переборку и обнаружил в ней небольшую, почти незаметную дверцу, сливающуюся со стеной...

– А что там должно было находиться за этой стенкой?

– Да ничего, Костя! Это же нижняя палуба! Там все внутри заполнено водородными элементами.

Водород у нас используется в качестве рабочего тела для гравитационного двигателя. И взяли мы его с собой пять с половиной миллионов тонн. Причем, это в один конец: в системе Хары нам надо будет где-то разворачивать целую водородную фабрику, чтобы разжиться горючим на обратную дорогу. Впрочем, проблемой это, скорее всего, не будет – уж водяной лед в космосе найдется всегда.

– Так, Цветан, в общем, увидел ты эту дверцу. И открыл?!

– Открыл, – удовлетворенно качает головой Цветан. – Долго ж не хотела открываться, дяволска кучка!

– И что там внутри, не тяни?!

– Да темно там внутри, а фонарика у меня с собой и не было, – снова смущается Цветан. – Какие-то ящики, что ли? И много.

– И что дальше?! Пошел за фонарем?!

– Нет, – Цветан кивает головой – у болгар это знак отрицания. – Вернулся в каюту. Уже слишком поздно было. Мартин бы заругался.

Я тоже киваю, но по другой причине. Наш доктор – милейший человек, но когда речь заходит о соблюдении режима дня, превращается в свирепого прусского капрала с палкой. Или целого фельдфебеля!

– Понятно...

Чуть не интересуюсь, как же после этого Цветан ухитрился заснуть, но вовремя обрываю себя. Это только я принципиально не пользуюсь дримстером, остальные применяют его регулярно. Для спокойного и крепкого сна.

– Как ты думаешь, что теперь делать? – спрашивает Цветан.

Самое лучшее – не делать ничего, но на это у меня не хватает здравомыслия.