Время злых чудес

После целой череды таких концертов Ирина поняла, что выбор сделать все-таки придется. Без объяснения причин она порвала с женихом, запретила звонить, приезжать и искать встречи с ней, уволилась из университета, где преподавала биологию, и устроилась на работу в адвокатское бюро Натальи Крошиной. Но мать все равно не оценила ее жертв. С каждым днем она становилась все более капризной, доставляла все больше хлопот, отказывалась вставать с постели, доходить самостоятельно до туалета, выходить в кухню, чтобы поесть. Ирина крутилась как белка, стараясь заработать лишнюю копейку, выматывалась на работе, снимала ролики для канала, почти круглосуточно ухаживала за матерью и чувствовала, что силы ее вот-вот истощатся. Поддерживала ее только мысль о том, что мать останется одна – больная, почти не ходячая, никому не нужная. Этого Ирина допустить никак не могла. Она не могла объяснить себе то чувство, которое возникало у нее всякий раз, когда она смотрела на мать. Как бы та ни оскорбляла ее, как бы ни унижала – Ирина не могла заставить себя сказать даже слово против. Ей казалось, что мать говорит правду, потому что кто, кроме нее, может сделать это? И каждое материнское слово, больно бившее по самолюбию, она все-таки воспринимала с благодарностью. Она любила свою мать даже такой – озлобленной, почти беспомощной, доставляющей столько проблем.

Но жить в таком режиме без поддержки оказалось невыносимо. И однажды луч надежды, как показалось Ирине, мелькнул где-то впереди. Она, как обычно, делала покупки в супермаркете, стараясь уложиться в минимальную сумму, когда к ней подошел немолодой мужчина с аккуратной бородкой и мягким взглядом глубоко посаженных серых глаз. Улыбнувшись, он протянул ей визитку:

– Возьмите. Мне кажется, вам это нужно.

– Нет, спасибо, – Ирина слегка отшатнулась, но мужчина смотрел с такой добротой и участием, что она почувствовала, как проникается доверием.

Взяв протянутую визитку, она прочла надпись «Воланд Белькевич, экстрасенс, привороты, беседы с умершими, коды на бизнес». И удивленно посмотрела на мужчину.

– Воланд Белькевич – это я. А вам, милая, как мне кажется, необходима помощь. Если вы уделите мне полчаса, я могу рассказать, каким именно вижу решение вашей проблемы.

Повинуясь какому-то порыву, Ирина кивнула. У кассы Белькевич галантно взял из ее рук сумку с продуктами, и они пошли в ближайшее кафе, где Ирина, снова, как под гипнозом, вдруг выложила ему все о своей жизни.

– Мне кажется, вам необходимо прийти к нам в центр, – накрыв ее руку своей, сказал Белькевич, внимательно все выслушав. – У нас много специалистов, они решают самые разные проблемы.

– У меня нет таких денег.

– Каких – таких? Разве я озвучил какую-то сумму? – ласково спросил он. – И потом – первая консультация у нас бесплатная, а там будет видно. Мы ведь люди, всегда можем договориться.

– Мне кажется, моя мать питается моей энергией, – Ирина вдруг произнесла вслух то, о чем думала уже несколько месяцев. – Рядом с ней я чувствую себя выжатой, обессиленной.

– Каждый больной человек вытягивает из здорового жизненные соки, это обычное дело. Вы приходите к нам, Ирина, мы подумаем, как помочь.

Белькевич проводил Ирину до дома, попрощался и ушел, а она внезапно почувствовала прилив сил, словно эта беседа и эта недолгая прогулка немного подпитали ее энергией. Готовя ужин, она тихонько напевала, чего не делала уже много лет, так как мать считала ее голос неприятным.

Но пойти в центр Ирина решилась только спустя неделю. Что-то внутри ее тормозило, останавливало. Но она поборола в себе сомнения и отправилась по адресу, который Белькевич написал ей, прощаясь у дома.

Самое странное заключалось в том, что, войдя, она забыла обо всем, что происходило за пределами этого места. Они с Белькевичем пили чай в его кабинете, разговаривали, обсуждали ее жизнь, и все казалось таким милым, спокойным, уютным. Ирина впервые за много лет чувствовала, что ею кто-то интересуется – не как женщиной, а как человеком, как личностью. Это давно забытое ощущение ее удивило. Оказывается, это так приятно – быть интересной. Она выходила из центра с ощущением легкости и эйфории, ее переполняло такое счастье и такая любовь ко всем и всему, что улыбка не сходила с ее губ до самого вечера. Ночью у Ирины сильно заболела голова, так, что утром она еле смогла заставить себя встать и приготовить завтрак для матери. Та приставала с расспросами, но голос ее звучал в Иринином сознании где-то далеко и глухо, и смысла сказанного она не понимала. Это состояние продлилось почти неделю, особенно тяжело было на работе, где приходилось прикладывать немало усилий, чтобы делать необходимое. А через неделю к ней приехали трое мужчин и предъявили подписанную ею дарственную на квартиру.

Тупо глядя на собственную подпись, Ирина никак не могла понять, что происходит. А мужчины по-хозяйски ходили по квартире, не обращая внимания на гневные вопли матери. Старший из них после этого «осмотра» изрек:

– Ну, дорого не продадим, понятно. Но какую-то копеечку заколотим.