Всадник без головы

There are no sluggards on a Texan plantation.	На техасских плантациях нет бездельников.
The daybreak begins the day; and the bell, conch, or cow-horn, that summons the dark-skinned proletarians to their toil, is alike the signal for their master to forsake his more luxurious couch.	День начинается с восходом солнца. Колокол, гонг или пастуший рожок, созывая черных невольников на работу, поднимает и рабовладельцев с их удобных постелей.
Such was the custom of Casa del Corvo under its original owners: and the fashion was followed by the family of the American planter-not from any idea of precedent, but simply in obedience to the suggestions of Nature.	Так было в Каса-дель-Корво при старых хозяевах. Семья американского плантатора не изменила этому обычаю -- правда, не из желания следовать традиции, но по требованию самой природы.
In a climate of almost perpetual spring, the sweet matutinal moments are not to be wasted in sleep.	Ароматное утро солнечного Техаса, где царит почти непрерывная весна, жаль проводить в постели.
The siesta belongs to the hours of noon; when all nature appears to shrink under the smiles of the solar luminary-as if surfeited with their superabundance.	Отдыхают в полдень, когда все в природе никнет под жгучими лучами солнца.
On his reappearance at morn the sun is greeted with renewed joy.	На рассвете же все с новой радостью встречают восходящее светило.
Then do the tropical birds spread their resplendent plumage-the flowers their dew-besprinkled petals-to receive his fervent kisses.	Тропические птицы расправляют свои яркие крылья, цветы -- влажные от росы лепестки, как бы в ожидании жгучего поцелуя первых солнечных лучей.
All nature again seems glad, to acknowledge him as its god.	Все живое снова славит солнце.
Resplendent as any bird that flutters among the foliage of south-western Texas-fair as any flower that blooms within it-gladdest was she who appeared upon the housetop of Casa del Corvo.	Прекрасна, как птицы, порхающие в рощах Техаса, нежна, как цветы, расцветающие в его долинах, была девушка, которая появилась на крыше дома Каса-дель-Корво.
Aurora herself, rising from her roseate couch, looked not fresher than the young Creole, as she stood contemplating the curtains of that very couch, from which a Texan sun was slowly uplifting his globe of burning gold.	Сама Аврора, встающая со своего ложа, вряд ли выглядела свежее, чем молодая креолка, когда она смотрела на розовую завесу, из-за которой медленно поднимался золотой диск солнца.
She was standing upon the edge of the azotea that fronted towards the east; her white hand resting upon the copestone of the parapet still wet with the dews of the night, under her eyes was the garden, enclosed within a curve of the river; beyond the bluff formed by the opposite bank; and further still, the wide-spreading plateau of the prairie.	Она стояла на восточной стороне асотеи; ее рука лежала на каменном парапете, еще влажном от ночной росы. Перед ее глазами был сад, расположенный в излучине реки, над ним откос противоположного берега, а еще дальше широко расстилалась прерия.
Was she looking at a landscape, that could scarce fail to challenge admiration?	Смотрела ли она на чудесный вид, которым нельзя было не любоваться?
No.	Нет.
Equally was she unconscious of the ascending sun; though, like some fair pagan, did she appear to be in prayer at its apprising!	Она не замечала и восходящего солнца, хотя казалось, что она, словно язычница, молится ему.
Listened she to the voices of the birds, from garden and grove swelling harmoniously around her?	Слушала ли она мелодичное пение птиц, звенящее над садом и рощей?