Все дороги ведут к тебе

Роудс потянулся мне за спину, и через мгновение ремень безопасности ослаб. Он сделал знак откинуться назад и убрал ремень. Я подняла глаза в тот момент, когда он наклонился и, прежде чем я успела сообразить, что к чему, подхватил меня одной рукой под колени, а другой – под мышки, и поднял. И я, охнув, уткнулась ему в грудь.

– Роудс, что ты делаешь?

– Несу тебя наверх.

Он закрыл дверь бедром и понес меня, словно пушинку, к гаражу. Дверь была открыта, так что он распахнул ее быстрым движением запястья и стал подниматься по лестнице.

– Если поможешь, я смогу пойти сама, – сказала я, разглядывая серебристо-каштановую щетину на его щеках и подбородке.

Он метнул на меня взгляд, не сбиваясь с шага.

– Ты можешь, и я бы помог. Но я могу отнести.

И, точно в подтверждение, теснее прижал меня к своей широкой груди, при виде которой тогда, на дороге, я испытала самое большое облегчение в жизни.

Он приехал за мной! Я сжала губы, посмотрела на руки, которые сцепила перед собой, и почувствовала, как к глазам снова подступают слезы. Страх, который я упорно давила всю обратную дорогу, снова разгорался внутри.

Тело опять содрогнулось от дрожи, а на глазах выступили слезы.

Роудс посмотрел мне в лицо, но не сказал ни слова, продолжая подъем. Его руки держали меня еще крепче, рот был совсем близко. И, не закрой я глаза, увидела бы, как он прижался губами к моему виску. А так я только почувствовала это легкое и, скорее всего, случайное прикосновение.

Я сделала вдох и сдержала рыдание, когда он опустил меня на кровать и тихо сказал:

– Прими душ.

Я открыла глаза: он стоял почти прямо передо мной с хмурым видом, кривя рот. Я кивнула:

– Я воняю… Прости!

Слова давались с трудом.

Он нахмурился еще сильнее.

Я плотнее сжала губы.

Роудс склонил голову набок, внимательно глядя мне в лицо, и сказал:

– У тебя была паническая атака, ангел.

Я кивнула, сдерживая дыхание и стараясь не дать волю душившим меня эмоциям.

– Просто я думала…

Всхлипнув, я осеклась.

Роудс продолжал смотреть.

Ощущая дрожь в коленях, я сцепила пальцы и прошептала:

– Помнишь, я говорила, что не боюсь смерти? – Лицо у меня сморщилось, из глаза выкатилась слеза и потекла по щеке. – Я лгала. Я боюсь. – Слезы все подступали и струились по лицу до самого подбородка. – Я знаю, что не умерла бы, но пару раз мне казалось, что смерть очень близко…

Большая рука вытерла сначала одну половину моего лица, затем другую. Я не сразу поняла, что он делает, но только я снова оказалась в вертикальном положении, в его объятиях. Я сидела у него на коленях, упираясь плечом ему в грудь и уткнувшись лицом в шею. И меня снова била дрожь.

– Я так испугалась, Роудс… – прошептала я, когда его рука легла мне на спину.

– Теперь с тобой все в порядке, – хрипло сказал он.

– Все, о чем я могла думать, когда могла, – что мне еще жить и жить. Что столько всего хочется сделать! Я знаю, это глупо… Я знаю, что жива. И самое худшее, что могло бы случиться, – мне пришлось бы спрятаться под деревом, укрывшись брезентом и одеялом. Но потом я представляю, что могла бы упасть и что-нибудь сломать, и никто не знает, где я, и не придет на помощь – я одна. Почему я пошла одна? Какого черта я должна что-то кому-то доказывать?! Вряд ли мама хотела бы, чтобы я так себя чувствовала. Ведь нет?

Он покачал головой, и я еще сильнее прижалась к нежнейшей коже у него на шее.

– Извини. Я знаю, что воняю, вся липкая и мерзкая, но я обрадовалась при виде тебя. Иначе…

Я шмыгнула носом, и еще две слезинки покатились по щекам и упали ему на подбородок.

Роудс крепче обнял меня. Его голос звучал твердо:

– Ты жива. С тобой все в порядке, ангел мой. Ничего не случится. Я здесь, и Эйм рядом. Ты не одна. Ты больше не одна. Все хорошо. Выдохни.

Я послушалась: сделала глубокий вдох и выдохнула. Потом еще раз. Я была не одна. Я выбралась оттуда. И больше никогда не пойду в поход… Хотя, возможно, со временем передумаю, но это к делу не относится. Мои плечи постепенно расслабились, живот стало отпускать. Я даже не осознавала, что втягиваю его.

Рука, поглаживавшая мне спину, дошла до ноги. Роудс по-прежнему держал меня.

– Извини, – устыдившись своего малодушия, сказала я.

– Тебе не за что извиняться.

– Наверное, я слишком остро реагирую…

Он снова меня погладил.

– Вовсе нет.

– Но так кажется. Я давно не испытывала такого страха. Он пробрал меня до костей.

– Большинство людей боятся смерти. В этом нет ничего постыдного.

– А ты?

Я теснее прижалась к его теплой гладкой коже.

– Думаю, я больше боюсь за тех, кого люблю, чем за себя самого.

– Ясно, – сказала я.

Роудс тихо вздохнул:

– И, пожалуй, немного боюсь не сделать всего того, что хотелось бы.

– А именно?

Прижимаясь лбом к его шее, я ощущала ритмичный стук его сердца, и это меня успокаивало.

– Скажем, хочу увидеть, как повзрослеет Эйм.

Я кивнула.

Его ладонь лежала у меня на ноге.

– Я давно об этом не задумывался и вряд ли у меня так много времени в запасе, но… Думаю, мне бы хотелось иметь еще одного ребенка. – Его грудь равномерно вздымалась. – Не думаю, а уверен.

Что-то внутри меня замерло.

– Правда?

Он кивнул, слегка задев меня щетиной.