Все дороги ведут к тебе

Я хотела жить. Эта мысль была не нова, но между жить и жить существует разница – и мне хотелось последнего. Хотелось больше всего на свете! Вся жизнь может измениться в один момент, в результате одного поступка, и в каком-то смысле я забыла об этом.

Пусть каждый день не будет идеальным – ожидать этого было бы наивно, – но пусть он будет хорошим.

Мне хотелось быть именно в этом месте, и я обнаружила для себя, что все здесь становится ближе: отношения с Кларой, общение с покупателями, которых я все чаще воспринимала как друзей, и с подростками, чье общество было не менее ценно, – все это глубже проникало мне в душу.

По сути, единственным, кто оставался для меня загадкой, был Роудс.

С тех пор, как он уехал, прошло две недели, а от него не было ни слуху ни духу. Возможно, он уже был на пути сюда, но в Колорадо-Спрингс – а это в четырех часах езды – произошло ЧП, и его отозвали назад. С Эймосом мы виделись регулярно: он приезжал на школьном автобусе, а позже за ним заезжал дядя. Парнишка рассказывал, что отец звонил каждый день, и даже без всяких околичностей упомянул, что Роудс спрашивал про меня.

Но сам он мне не звонил и не писал, хотя мой номер у него имелся.

Я думала, что все, случившееся с нами раньше, было своего рода поворотной точкой. Я была в этом уверена, но… Возможно, он был очень занят. И я старалась не заморачиваться вопросами, которые не могла контролировать. А вопрос о том, как кто-то относится к тебе, был из этого разряда.

Я просто старалась жить своей жизнью и продолжала осваиваться, и именно поэтому тем утром, три недели спустя после Адского похода, в ответ на скептический взгляд Эймоса ободряюще улыбнулась и взяла шлем.

– Вы уверены? – спросил он, надевая на запястья щитки.

Роудс настаивал на них, когда давал согласие на то, чтобы сын покатался со мной с горы. О том, что собираюсь туда, я сказала ему два дня назад. На сноуборде я никогда не каталась, а на лыжах мы с мамой точно ходили – но на этом все. В городе снега еще не было, но высоко в горах уже навалило, и некоторые курортные заведения открылись.

Я смотрела на парнишку, который стоял передо мной в зеленой куртке и шлеме в тон – их ему купили мама и другой папа в прошлом сезоне.

– Да, уверена. Иди к друзьям. Я сама разберусь.

Он мне не поверил и даже притворяться не стал.

– Вы запомнили, что я сказал насчет носков и пяток?

Я кивнула:

– И что колени нужно сгибать?

Я снова кивнула, но на его лице читалось сомнение.

– Клянусь, все будет в порядке! Иди. Вон тебе друзья машут.

– Я могу разок съехать с вами для верности. Сходить с подъемника непросто…

Именно поэтому я обожала этого парнишку! Он мог быть таким тихим, упрямым, замкнутым – совсем как отец, и сердце у него тоже было золотое.

– Только что на моих глазах это сделал малыш лет пяти. Это не настолько сложно!

Эймос открыл рот, но я снова его опередила:

– Слушай, если все будет из рук вон, я тебе напишу, идет? Беги к друзьям. Я справлюсь.

– Окей.

Казалось, он хотел еще попрепираться, но все-таки удержался. Взял со стойки сноуборд и пробормотал с таким видом, как будто точно не надеялся больше меня увидеть:

– Пока!

На дурное предчувствие это не тянуло.

Я застегнула шлем, натянула перчатки поверх щитков, которые надела, пока Эймос покупал абонемент, и, сняв со стойки арендованный сноуборд, потрусила к подъемнику. Сноуборд я взяла напрокат в магазине по баснословно низкой цене, а накануне ночью смотрела видеоролики о технике катания на нем. Выглядело не так уж сложно! Равновесие я держала неплохо. Когда-то вместе с Юки мы взяли пару уроков серфинга, и у меня отлично получалось… По крайней мере, пока мне по физиономии не прилетело доской так, что из носа пошла кровь.

Я установила домик для летучих мышей и взяла в руки долбаного беркута! Моталась по горам в условиях, близких к невозможным! Я смогу.

* * *

А вот фигушки!

Именно это я и сказала девятилетнему Октавио, который снова помог мне принять вертикальное положение.

– Все норм, – уверял он. – Вы всего в четвертый раз падаете лицом вперед!

Я сдержала смешок и принялась отряхивать снег с куртки и штанов. Дети такие славные! Особенно доброжелательные, вроде этого мальчугана, который сам подошел ко мне, когда я упала во второй раз и хватанула ртом снег. Об этом я уже сказала его маме – та стояла неподалеку, обучая кататься на сноуборде маленькую девочку, и у малышки, нужно сказать, получалось гораздо лучше, чем у меня.

Потому что он действительно был славным. Мой девятилетний благородный рыцарь!

– Тавио! – крикнула его мама.

Мальчишка повернулся ко мне, блеснув карими глазами:

– Ну, я поехал. Пока!

– Пока! – отозвалась я, глядя, как уверенно он движется на сноуборде.

Черт!

Сделав глубокий вдох, я посмотрела на укатанный снег, покрывавший пологий склон, и вздохнула.

Я смогу.

Колени согнуть, держать равновесие, носки вверх, носки вниз…

Чье-то присутствие я ощутила прежде, чем повернула голову. Кто-то большой в темно-синей куртке и черных брюках остановился в полуметре от меня. На голове – шлем, лицо скрыто маской, но… я узнаю этот подбородок. И рот.