Все грехи мира. Книга 2

Быстро стали собираться против него свидетельства разной степени убедительности и правдоподобия. Газетный торговец сообщил, будто Литтл дал ему монету в 1 цент, запачканную кровью. Нашлись свидетели, которые заявили, будто керосиновая лампа, найденная в сарае Литтла, принадлежала убитой семье и была куплена в скобяной лавке незадолго до расправы над нею. Супруга Литтла заявила, что впервые видит эту лампу и не может ничего сказать о её происхождении. Затем она пошла ещё дальше и показала на допросе, будто Говард планировал какое-то ограбление, совершил его и даже принёс домой деньги, которые женщина пообещала выдать прокурору… Да так и не выдала! Несмотря на то, что жена дала такие важные для следствия показания, обвинение решило в суд её не вызывать, поскольку по существовавшей тогда традиции судопроизводства, близких родственников не следовало приводить к присяге и предлагать им свидетельствовать в суде друг против друга даже в том случае, если они хотели этого.

Жена вообще не старалась помочь мужу, скорее, прямо наоборот. Трудно отделаться от ощущения, что она была готова расстаться с ним и сложившаяся ситуация пошла на пользу её планам. По-видимому, догадка эта не лишена некоторых оснований, поскольку Литтл имел любовницу по имени Мэри Стейси и как будто даже намеревался бежать с нею. Во всяком случае, она заявила прокурору, что да 2 дня до убийства семьи Медоуз получила от Говарда 20$ наличными и приказ быть готовой по первой команде уехать из города. Ей надлежало купить новое платье, в котором её не могли бы узнать, и проверить, насколько хорошо подкована лошадь. Стейси утверждала, будто спросила у Говарда, что происходит и чего они ждут? Он ответил, что скоро он получит большую сумму денег в банке и станет свободен.

Как было сказано выше, Джордж Медоус был похоронен с пулями в теле. 2 октября, имея на руках судебный приказ, братья Фелтс произвели эксгумацию трупа и коронер извлёк из его плоти две пули 32-го калибра. В то время ещё не был изобретён сравнительный микроскоп и баллистической экспертизы в современном понимании не существовало. Поэтому всё, что смогли сказать детективы, глядя на пули, сводилось к утверждению: они того же калибра, что и револьвер, одолженный Говардом Литтлом и их масса соответствует массе других пуль из патронов 32-го калибра. Несмотря на то, что в тогдашних США на руках населения имелись миллионы «стволов» такого калибра, обнаруженное совпадение было сочтено серьёзной уликой.

Хотя жена Литтла не свидетельствовала в суде, её прекрасно заменила некая Мэри Ли (Mary Lee), являвшаяся приживалкой в их доме. Если быть совсем точным, то жила Мэри не в самом доме, а во флигеле рядом с ним, но видела и слышала всё. Бедолага Говард даже и не подозревал, какую змею пригрел на собственной груди! Если верить рассказу Мэри, в ночь на 21 сентября, т.е. во время убийства семьи Медоус, Говард Литтл не ночевал дома. Откуда женщина это узнала? Да очень просто – в доме горел свет, а если бы Говард лёг спать, то затушил бы лампу! Логика железная, ну да ладно, всё самое интересное в показаниях Мэри оказалось связано с утренними воспоминаниями. Ещё до рассвета – примерно в 6 часов утра – она явилась в дом Литтлов и обнаружила, что хозяин дома спит на диване, а его насквозь мокрый пиджак сушится на вешалке. Тут же в комнате были развешены штаны и рубашка, также мокрые. От одежды исходил запах мыла, из-за чего наблюдательная Мэри решила, что Говард её выстирал.

На столе в гостиной стояла та самая никому неизвестная керосиновая лампа, о которой уже упоминалось выше. После того, как Мэри разбудила хозяина дома, Говард поднялся с дивана, подошёл с зажжённой лампой к окну и, пользуясь журналом, как экраном, принялся подавать световые сигналы в темноту. Примерно так действует семафор на корабле… Закончив размахивать фонарём и журналом перед окном, Литтл опустил лампу на подоконник, а позади неё в форме буквы V поставил вертикально два толстых журнала. Они образовали своеобразную стенку, отбрасывавшую свет лампы в темноту за окном. Таким образом окно сделалось своеобразным маяком, видимым с большого расстояния.

После этого Говард, не говоря ни слова, вышел из дома и отсутствовал около четверти часа. По возвращении он неожиданно заявил, что порезал ногу и ему нужен бинт для перевязки. Бинт он взял и унёс с собою, а когда через некоторое время Мэри и жена Говарда попросили его показать ногу, выяснилось, что рана на ней довольно старая и давно подсохла. И перевязывать её новым бинтом было незачем. В этом месте, правда, следует сразу оговориться, что когда через несколько дней рану осмотрели частные детективы, они посчитали её довольно свежей, т.е. налицо явный дуализм – один и тот же объект оценивается диаметрально противоположно, но в обоих случаях делается вывод, идущий в ущерб противной стороне.

Кому и куда Говард уносил бинт, оставалось было только догадываться, но по смыслу сказанного свидетельницей можно было заключить, что Литтл перебинтовал своего раненого дружка, находившегося где-то неподалёку.