Все хорошо

И вдруг вода вокруг начинает бурлить и пузыриться, как шампанское. Я замечаю, что на ней, словно разноцветные огни, мерцают какие-то яркие пятнышки. В бледном свете луны мне удается разглядеть в шипящей пене сосновые иголки, веточки и высохшие цветы. Из волн поднимается сладкий земляной дух. Такой густой, цветочный и очень знакомый. Кажется, будто кто-то смешал множество эфирных масел. И в океане вдруг вырос лес. Лес в океане? Как такое возможно?

Светит луна. Я разглядываю плавающие вокруг меня иголки и лепестки, и глаза вдруг начинают слипаться. Закрываются, не желая больше глядеть на мерцающие волны и черное небо. В последнее время со мной такое редко случается. По правде сказать, я вообще не сплю. Ночь сменяет день, потом снова наступает ночь. А мои глаза всегда широко открыты. Смотрят то в свет, то во тьму и отказываются закрываться.

Но здесь, в холодных бушующих волнах, среди ярких цветов, они, наконец, смыкаются. Черное небо. Яркие звезды…

И вдруг синева. Такая яркая, что больно смотреть.

Я лежу на прибрежных камнях, словно рухнула на них прямо с небес. Мое распростертое на черной гальке тело покрыто какой-то зеленой жижей. Но мне совсем не больно. Прости, Золотая рыбка. Я не заплачу. Мне давно не было так хорошо. Руки полны песка. В волосах запутались водоросли и цветы. На вымокшем платье в маках соляные разводы. Кажется, я потеряла туфли. А из машины до сих пор поет Джуди. «Дзинь! Звенят струны моего сердца».

В синем-синем небе надо мной кружат чайки и вороны. Одна вдруг опускается и садится неподалеку от меня на черный камень. Одна, не три! Видите? Никто за мной не следит.

Но вот к первой вороне присоединяются еще две. И каждая опускается на свой черный камень.

В песке что-то звонит. Должно быть, это мой мобильный.

«Сегодня же премьера», – вспоминаю я. Глядите-ка, а я уже одета. Абсолютно готова.

Глава 27

Обычно вечер премьеры проходит ужасно. Я, пьяная, лежу на полу в своем кабинете и таращусь в потолок до тех пор, пока он не превращается в сцену, на которой я смогу заново пережить мгновения былой славы. И вот уже я – Пердита из «Зимней сказки», весело напевающая песенки своим цветочкам. Я – Леди М, снедаемая темными страстями и умоляющая ночь сделаться еще темнее. «Оденься дымом ада, глухая ночь, чтоб нож не видел ран»[27]. Я – Елена в длинном алом платье, оплакивающая под звездным небом Шотландии свою любовь к Бертраму. В окно кабинета сладко тянет весной. И от этого запаха бушующей жизни я так остро чувствую себя погребенной заживо, что хочется плакать. А еще в окошко влетают обрывки их разговоров. Что со светом? Отлажен ли звук? «По местам, ребята, по местам», – командует Грейс. Фов пронзительно хохочет. Бриана завывает. И пол вибрирует от их животной неубиваемой энергии. Обычно у меня не хватает ни сил, ни желания спуститься вниз. Не могу я смотреть, как они носятся. Не желаю видеть, как они искрятся энергией и радостным волнением, ради которых я когда-то жила. Не хочу присутствовать при том, как Бриана торжествует, а Элли тихо умирает. Это меня просто убьет. Каждый раз я думаю: «Пожалуйста, обойдитесь в этом году без меня». Мне и здесь хорошо. Я играю Елену на воображаемой потолочной сцене. С нее я еще не падала. Вся жизнь впереди. Солнце в зените. Бедро на месте, позвоночник гнется во все стороны. Глядите-ка, вот и Пол – стоит у самой сцены с букетом в руках. Он пока еще меня не любит, но и не ненавидит. Нам только предстоит познакомиться. А сейчас он просто безымянный красавчик с охапкой весенних цветов в руках. «Это вам. Мне так понравилось, как вы играли».

Но в этот момент каждый раз заявляется Грейс.

«Миранда, пора», – зовет она.

«Правда?» – спрашиваю я.

Она пришла помочь мне спуститься вниз по лестнице. Но я не хочу туда идти. «Это обязательно?» – спрашиваю я.

«Да».

Потом она ведет меня в театр, и всю дорогу я шепчу: «О боже. Боже, боже, боже».

А дальше? Дальше начинается кошмар длиной в четыре часа. Я, скособочившись, стою в темном углу и наблюдаю за свершающейся на моих глазах катастрофой. Сердце колотится, руки и ноги немеют. Пытаюсь зажмуриться, но это не помогает. Кто-то уже стучит меня по плечу. Дергает за рукав кофты. Визжит в самое ухо: «Мисс Фитч! Мисс Фитч! Мисс Фитч?!»

Кажется, я сейчас захлебнусь во всех этих вопросах.

«Мисс Фитч, где моя шляпа?»

«Мисс Фитч, когда мой выход?»

«Мисс Фитч, напомните, где мне уходить со сцены?»

«Мисс Фитч, я забыл, какой у меня ориентир?»

«Мисс Фитч, подскажите, что мы делаем в конце. Кланяемся? А как?»

И я никогда не знаю, что ответить. До поднятия занавеса моим студентам предоставляется отличный шанс в который раз убедиться, что я некомпетентна, да к тому же ни черта не соображаю из-за таблеток. Но вот, наконец, спектакль начинается, и я вздыхаю с облегчением. Можно перестать притворяться, будто я что-то делаю. Ретироваться за кулисы и раствориться в темноте призраком, шпионящим за живыми.

* * *