Все хорошо

– Но ни в коем случае не переборщить. Не переборщить – самое главное. Если мне станет слишком больно, ты не будешь знать, что со мной делать. Растеряешься. Заскучаешь. Начнешь кривиться от моих слез. Не правдоподобно, не жизненно, скверный спектакль! А тебе, как и всем, нужно хорошее представление! Несколько симпатичных слезинок, которые так сладко стирать с девичьих щек. Миленький стон, чтобы убедиться, что я живая. Чтобы не бояться меня, верно ведь? Лишний раз удостовериться, что я – хрупкая, и меня легко будет сломать, если понадобится.

– Миранда, я вовсе не то…

– Что ж, может, попробуем? Давай, проверь, попробуй сделать мне больно! Поглядим, почувствую ли я что-нибудь. Получится ли у тебя заставить меня почувствовать. Заставить меня плакать. Думаю, тебе бы это понравилось, нет?

В глазах его мелькает узнавание. О да

. Ему бы понравилось. Конечно, понравилось бы! Но изображает он шок и растерянность. Смотрит так, будто я помешалась.

– Что? Нет! Нет, конечно.

Он снова и снова качает головой, а я подступаю к нему все ближе. Прошу схватить меня за волосы, ударить в живот, не медлить. Придушить меня, если его это заводит. Заводит же? О да.

– Нет! Миранда, хватит, прекрати, хорошо? Я ухожу. Я…

Но я уже ухватила его за руки и закинула их себе на шею. Хьюго пытается вырваться, но я держу крепко. Мы оба даже не подозревали, что я такая сильная. Глядя на меня в ужасе, он старается высвободить руки, но ничего не выходит. Я с силой прижимаю их к своей шее. Заставляю его сдавить мне горло.

– Миранда, какого хрена ты делаешь?

– Давай же! – говорю я. – Причини мне боль!

Он в ужасе качает головой. Потрясенный тем, что его руки сомкнулись на моей шее. Тем, что под подушечками его пальцев бьется мой пульс. Хьюго снова силится вырваться, но я не выпускаю его рук. И тихо спрашиваю:

– Вот что ты сделал? Так все было?

Он снова качает головой. И я сильнее вдавливаю его руки себе в горло.

– Все нормально, я понимаю, ты не нарочно. Мы все не нарочно, всегда. Или все же нарочно? Может, нам этого чертовски хочется, а? Да какая разница? Что сделано, то сделано. Пути назад нет. Слишком поздно, верно ведь? Так давай же. Сам знаешь, что тебе хочется. Я чувствую. Чувствую!

Я отпускаю его руки. Теперь он держит меня за горло сам. Крепко сжимает его горячими ладонями. Большие пальцы застыли ровно над ключицами. Вот-вот надавят. Знаю, его так и подмывает вонзить их мне в плоть и посмотреть, что будет. Останутся ли синяки? Вроде тех, которыми награждал меня Марк? Ах, эти его маленькие отметины. Черные, фиолетовые и желтые акварельные пятнышки, расцветавшие на моих ногах и боках. Рубцы, алевшие на бедре после встречи с Джоном. И шрамы, оставленные хирургом. Три зубца вил, по которым шотландцу так нравилось водить языком. А Пол? Следы его жестокости глазами не увидишь, они у меня внутри. Захочет ли Хьюго оставить на мне и свои отметины? Вот здесь, на шее, где кожа такая нежная, пронизанная голубыми жилками, а во впадинке бьется пульс? Захочет ли посмотреть, из чего я сделана? Узнать, способен ли он заставить меня кричать и плакать?

– Тебе же хочется. Я знаю. Все вы хотите только одного.

Он отдергивает руки. Так резко, будто я все еще удерживаю их у себя на шее. Он словно бы только что пробудился от кошмарного сна. Давненько ему не являлось ночами ничего такого. Хьюго смотрит на меня. Испуганно. Широко распахнув глаза.

А потом разворачивается и уходит. Ни разу не оглянувшись. Волосы его золотятся в предутреннем сумраке. Золотисто-рыжие, как чешуя золотой рыбки.

– Наверное, это к лучшему, – говорю я ему вслед. – Ты не способен был вынести мою боль. И мои слезы, когда я рыдала по-настоящему, верно? Считал их бездарной актерской игрой, да, Золотая рыбка? Скверным спектаклем. А тебе хотелось посмотреть хорошее представление. Хотелось, чтобы я распевала со сцены и голос у меня был легкий и беззаботный, как и сердце. Такое легкое, что и не почувствуешь, как оно бьется. Никаких синяков, никаких слез. Только улыбка. «Мы просто хотим посмотреть хорошее представление, мисс Фитч. Устройте для нас отличный спектакль». Всем нужно только одно – хорошее представление. Что ж, я им это устрою. Завтра вечером, верно ведь? Ой, нет, уже сегодня. Сегодня же премьера? Так скоро, тик-так, тик-так. Пожалуй, Грейс, мне и в самом деле пора отдохнуть.

Глава 26

Домой я еду в предутренних сумерках и всю дорогу напеваю. Я теперь сама себе радио. Убеждаю себя, что надо бы притормозить у дома Грейс. Просто узнать, все ли в порядке. Вот именно. Убедиться, что все хорошо. Я так и спрошу у нее: «Все хорошо?»