Все хорошо

Мои губы против воли растягиваются в улыбку. А внутри вспыхивает желание – только к нему, и ни к кому больше. Как в те времена, когда он был еще только собой, весь состоял из дерева и света, и в улыбке его не таился никакой фокус.

– Наверное, вы с ним разминулись за кулисами, – говорит Грейс. – Кстати, где тебя носило? Во время спектакля?

– Мне показалось, что я услышала шум, – объясняю я. – Из малого зала.

– И что это было?

«Мой оживший ночной кошмар. Три демона пытались заполучить мою душу. И эта буря за окном – это они ревут, требуя отмщения».

– Да просто какие-то люди дурачились в темноте, – с улыбкой отвечаю я. – Ничего серьезного.

* * *

Распрощавшись с Грейс, я подхожу к барной стойке. Пропущу пока стаканчик. Почему бы и нет? Мне все равно придется их ждать. Сбежать не получится, верно ведь? От них не удерешь. «Время пришло», – они сами сказали. Я чувствую, что они уже близко. Чувствую по тому, как потрескивает воздух. И сбивается музыка. И хлопает на ветру входная дверь. Грейс советовала мне уйти вместе с ней, встретиться с Хьюго и попросить отвезти меня в больницу. Даже предложила съездить вместе со мной. Сказала, лучше все-таки провериться. В конце концов, я ведь так грандиозно рухнула. Хоть те врачи и сказали, что я ничего не сломала, но мало ли. Нет, правда, откуда им знать? «Ну, наверное, оттуда, что они врачи», – возразила я. А потом заверила ее, что чувствую себя нормально. И что ей незачем волноваться. Пускай лучше поедет домой и отдохнет. Первое время после болезни опасно перенапрягаться. Такие гадости имеют обыкновение возвращаться. И требовать возместить затраты. Потом я обняла ее. В последний раз вдохнула ее запах. И сказала: «Прощай, Грейс». Отпустить ее было трудно. И я долго не разжимала рук.

«А как же гроза? – спросила она. – Лучше тебе поторопиться, пока не разразилась настоящая буря».

«Да-да», – ответила я. А сама вернулась на свое место, уткнулась взглядом в стол и стала слушать завывания ветра. Она немного поколебалась, но потом все же ушла. А я подняла глаза и через силу улыбнулась. Скоро.

* * *

У стойки почти никого. Только чуть поодаль сидит еще одна женщина. Из колонок до сих пор звучат песни, которые поставила Грейс. Что это за мелодия? Похоже, снова играет «Я и моя тень». А может, она и не заканчивалась. Наверное, это какая-то длинная версия. Я и не знала, что она существует. Дождь теперь ревет прямо над головой. Воет ветер. Я подсаживаюсь к стойке, которую как раз освещает сверкнувшая за окном молния. Вернулся бармен. Я его здесь уже видела. Мужчина средних лет со строгими глазами и редеющими волосами. Он работал в тот вечер, когда я впервые встретила троицу, а еще в тот, когда я узнала о существовании подвального этажа. И стала спускаться по лестнице все ниже и ниже.

Сегодня он вытирает стойку все той же грязной тряпкой. За его спиной тускло поблескивают на полках янтарного цвета бутылки. Я как раз хочу сделать заказ, но тут он отворачивается к женщине, которую от меня отделяет несколько барных стульев.

Она примерно моего возраста. В длинных черных волосах белеют седые пряди. На губах поблекшая алая помада. Бледное лицо избороздили горестные морщины. Стоит мне взглянуть на нее, как в пояснице начинает знакомо покалывать. Я ее знаю? Нет, конечно, впервые вижу. И все же в ней есть что-то знакомое. В этом ее мрачном взгляде, в изгибе алых губ. Я улыбаюсь ей. Но она меня не замечает. Смотрит прямо перед собой, в пустоту. Взгляд у нее печальный, рассеянный и остекленевший. Она явно нездорова. Потому и глаза стеклянные – от лекарств. Мне ли не знать.

Бармен улыбается ей. И она постепенно приходит в себя. Слабо улыбается в ответ, превозмогая боль. И негромко отвечает, что ей налить. Расслышать, что именно, за пением Джуди, ревом дождя и визгом ветра мне не удается. Рокот бури и музыка слились в одну песнь. Бармен кладет перед женщиной салфетку с надписью «Проныра». А потом достает из-под стойки бутылку и наливает ей напиток. Церемонно поставив стакан на салфетку, он кланяется женщине, словно королю. И я вижу, что там, в стакане, плещется светящаяся изнутри золотистая жидкость. Золотое снадобье! Женщина благодарит бармена кивком головы, и он снова кланяется.

Я наблюдаю, как она берет стакан и подносит его к губам. На запястье у нее повязка, точно такая же, как у меня на ноге. Пригубив напиток, она зажмуривается. И я словно чувствую, как по ее жилам разливается золото. А внутри распахивается ясное лазурное небо.

Женщина блаженно улыбается.

Кто-то откашливается. Оглянувшись, вижу, что возле меня в ожидании застыл бармен. Мне он не кланяется. Не разводит никаких церемоний. Только барабанит пальцами по стойке. И нетерпеливо вскидывает брови. «Ну? Пить-то что будешь?»

Кошусь на женщину, которая горбится над стаканом, обхватив его ладонями. Золото светится меж ее пальцев. И улыбается она все шире.

– Золотое снадобье, – внезапно произносит мой собственный голос.

Ну а что, почему бы и нет? Может, оно мне поможет. Оттянет неизбежное.

Бармен с минуту меряет меня взглядом. А потом отвечает: