Все хорошо

– Элли, мне бы хотелось, чтобы Елену в нашей постановке сыграла ты.

Она закрывает глаза, опускает голову и шепчет:

– Я?

– Ты идеально подходишь на эту роль, Элли. Пропускаешь боль Елены, ее любовь, ее потери, ее несгибаемую решимость через себя.

Элли молчит. И все так же смотрит в пол. А руки у нее по-прежнему дрожат.

– Ну же, Элли, неужели ты не догадывалась, к чему все идет? Сказать по правде, это твоя вина.

Побелев от страха, она вскидывает голову:

– Моя?

– Конечно, всему виной то, что ты слишком талантливо играла эту роль. Прямо светилась на сцене. Честно говоря, мне еще ни разу не доводилось видеть такого блестящего исполнения роли Елены. Ты каждый день всех нас завораживаешь. Меня так точно.

Элли снова устремляет взгляд в пол. Я замечаю, что теперь она дрожит всем телом, кладу руку на ее трясущееся плечо, потом приподнимаю лицо за подбородок, ожидая увидеть в глазах слезы. И да, они действительно есть. Но на губах Элли при этом играет ухмылка. Злорадная ухмылка. Которую она всеми силами пытается спрятать. Прикусывает губу. И снова опускает голову.

– А как же Бриана?

О, Элли. До последнего старается проявлять благородство. Несмотря на то что только и грезит об этой роли. Пожалуй, подыграю ей.

– А что Бриана?

– Это ведь ее роль, – тихо бормочет Элли. – Мне не хочется ее отбирать.

А сама уже замерла на краю пропасти собственной всепоглощающей страсти. Качает головой, завороженно глядя в бездну.

– Конечно же, тебе не хочется, – «покупаюсь» я на ее ложь. – Но ведь Брианы по-прежнему не видать? – Отклонившись назад, я делаю вид, что заглядываю под стол. Потом «проверяю» под своим настольным календарем. Надо же, нигде ее нет! Испарилась Бриана.

Элли испуганно оглядывается, но, разумеется, и у нее за спиной Бриана тоже не стоит.

– Но что, если она вернется? – спрашивает она.

– Не вернется! – Вот и опять я выпаливаю это слишком поспешно. – Как тебе известно, она все еще… неважно себя чувствует.

– Как грустно, – кивает Элли.

На лице ее теперь проступает искреннее беспокойство. Злорадства и след простыл. Поэтому я тоже напускаю на себя скорбный вид. Ах, я так озабочена. Так обескуражена этим неожиданным поворотом событий. Разумеется, я вовсе от него не в восторге. Не пускаюсь внутренне в пляс.

– Да-да, очень грустно. Мы все расстроены. Но нужно держаться до последнего. Как говорится, шоу должно продолжаться. – Я выдавливаю из себя печальную улыбку.

– А кто же сыграет Короля?

– Забудь о Короле, – отрезаю я. – Неужели тебе хочется ковылять по сцене, изображая недужного старика, страдающего свищами? Скажу откровенно, Элли, я никогда не видела тебя в этой роли. Никогда.

Когда это я успела превратиться в собственную мать, караулящую меня за кулисами? Как сердилась она каждый раз, когда я, маленькая, боялась выйти на сцену, какой вымученной становилась ее улыбка. Да что со мной такое, почему я не могу просто выбежать из-за занавеса и воссиять, как мы и договаривались? Ведь я столько раз проделывала это во время репетиций в нашей гостиной. Натягивала костюм Дороти Гейл, обувала красные атласные башмачки, а мать, сидя на диване в своем кимоно с сигаретой в одной руке и бокалом вина в другой, вместе со мной проговаривала текст роли. «В гостях хорошо, а дома лучше. В гостях хорошо, а дома лучше».

На солнце за окном набегает облачко. И его тень ложится на все еще озабоченное лицо Элли.

– Просто предоставь все мне, ладно? – ласково убеждаю я. – Для тебя сейчас самое важное – это Елена. Я, честное слово, ума не приложу, кто бы смог сыграть ее лучше тебя. Справишься, Элли?

И она снова улыбается. Все та же ухмылка против ее собственной воли кривит ей губы. А мне вдруг вспоминается, как я впервые попробовала свиную грудинку. Поджаристая корочка хрустнула на зубах, и уголки моих губ вот так же невольно поползли вверх.

– Да, – отвечает Элли. – Справлюсь. Спасибо. Огромное вам спасибо, Миранда.

– Благодари себя, Элли. Серьезно. Ты эту роль заслужила.

– Я имею в виду, спасибо, что разглядели что-то во мне. Большинство людей…

– Большинство людей идиоты.

Она благодарно мне улыбается.

Я спрыгиваю со стола, давая понять, что встреча окончена. Элли понятливо поднимается со стула.

– Ой, я ведь вам кое-что принесла.

Пошарив в сумке, она вручает мне полиэтиленовый пакетик.

Какая-то соль вперемешку с розовыми и фиолетовыми сухими лепестками. Крошечные зеленые иголки. Обломки веточек. В нос бьет такой резкий запах, словно меня хлестнули по лицу цветочным букетом.

– Что это?

– Еще одна смесь для ванны. Вам ведь предыдущие так хорошо помогли. Просто чудо сотворили.

А я про них и забыла. Одни валяются дома, где-то в ящике. Другие – в бардачке, перемешались там с самой первой смесью, и в машине из-за этого пахнет лесной чащей.

– Они и правда творят чудеса, Элли. Ты настоящая волшебница. Взяла и исцелила меня.

* * *