Все хорошо

С каких это пор в заведении появилась игровая? Да и сам подвальный этаж, если уж на то пошло?

– Там, внизу, еще одно помещение? – спрашиваю я.

Но бармен уже отвернулся. В руках у него теперь новый грязный стакан, который он протирает все той же грязной тряпкой. Затем его сменит следующий. И еще один, и еще. Но очистить их ему так никогда и не удастся. Пятна не ототрутся. И отпечатки губ на ободке тоже. Ничего с ними не сотворишь. «Что я натворила? Что я натворила? И что теперь будет? Что дальше?»

* * *

Я спускаюсь все ниже, ниже. Сколько же тут этажей? Далеко ли я забралась? Должно быть, да, я ведь потеряла счет лестничным пролетам, несмотря на то, что в моей крови светится золото. Надо бы повернуть назад, но бурлящее в жилах снадобье влечет меня дальше вниз. Заставляет напевать мелодию, которая играла наверху, хотя голос уже срывается. И не снимать руку с перил. Перил, которые, кажется, закручиваются спиралью. Тугой спиралью. Получается, что я все кружу и кружу по каменной лестнице. Можно сказать, верчусь на одном месте. Далеко ли еще до подвала? Должно быть, я уже близко, слишком близко, чтобы возвращаться и спрашивать бармена: «Что это за фокусы?» А это определенно они. Не может быть, чтобы фундамент паба уходил так глубоко под землю. Иначе что же это за паб-то такой, верно ведь? Вдруг откуда-то снизу до меня доносится музыка. Там, впереди, брезжит алый полусвет. Неужели нужно спуститься еще глубже? Ладно, свет и звук – это уже кое-что. А еще я вдруг слышу стук шагов. Слава богу, я не одна. Со мной в темноте кружит еще один человек. Кажется, я даже различаю его силуэт в льющемся снизу алом свете. Мужчина… Один из троицы? Нет! И все-таки, по-моему, мы знакомы. Высокий. Золотисто-рыжий. Эту спину я знаю, как свои пять пальцев. Пол. Но как он мог здесь очутиться? И все же это определенно он, спускается чуть впереди меня по винтовой лестнице, кружит по спирали, которой нет конца.

– Пол, – кричу я, – что ты здесь делаешь?

Он не оборачивается. И не отвечает. Просто продолжает спускаться. Как будто меня тут нет. Как будто я не иду у него за спиной, можете себе представить? Тогда я, прихрамывая, бросаюсь за ним. «Пол! Пол! Пол, подожди, пожалуйста!» Никакого ответа. Как это на него похоже! Под конец нашего брака так было постоянно. Я больше не могла бежать впереди него, стуча каблучками в форме сердечек. Теперь первым шел он. А я всегда тащилась позади. Боясь отстать, силясь за ним угнаться. Куда бы мы ни направлялись – в магазин, в парк, в ресторан, на еще одно бесполезное псевдоромантическое свидание, – он всякий раз шагал впереди. И никогда не оглядывался. «Пол, подожди!» – жалобно просила я, ужасаясь тому, как жеманно звучал мой голос. Но он не слышал. Не слышал или не хотел слышать. Он и сейчас не слышит. Хотя я мчусь со всех ног в надежде его нагнать.

«Осторожнее. Вы же не хотите опять упасть? Не хотите рухнуть в бездну, а, мисс Фитч? Снова? Мы-то помним, чем это в прошлый раз кончилось». О да, это стало концом всей моей прежней жизни. Смотрю на Пола, который уходит все дальше. Должно быть, он устал ждать. Устал от моей хромоты, цементной ноги, измученного лица.

– Пол! – кричу я.

А сама думаю: «Только обернись разок, и ты увидишь. Увидишь, как я изменилась. Насколько мне теперь лучше. Просто обернись. Обернись, пожалуйста. Поверни голову и узнаешь». Но он уже так далеко, что почти не различим в темноте. А потом где-то там, внизу, хлопает дверь. И грохот отдается у меня в груди, вибрирует в костях. Я вдруг замечаю ниже надпись «ВЫХОД». Пол! И еще быстрее бросаюсь вперед, все еще веря, что смогу его догнать. А потом спотыкаюсь, срываюсь с лестницы и лечу вниз. Лечу, кажется, целую вечность. И все время больно бьюсь об острые каменные ступени. Спиной, шеей, руками, ногами. Вскрикиваю и падаю, вскрикиваю и падаю. И вот, наконец, с жутким хрустом приземляюсь на твердую землю и вкатываюсь в открытую дверь.

* * *

Я ничком лежу на обитом ковролином полу. Щека прижата к мягкому ворсу, один глаз приоткрыт. Алый пол. Алые стены. С низкого потолка криво свисает люстра. Я умерла? О нет, я жива. Но кости у меня ноют. И спина болит. Откуда-то доносится нежная мелодия. В углу потрескивает камин, обдавая меня волнами тепла. Где-то рядом кончик кия стучит по бильярдному шару, загоняя его в лузу. С треском вонзаются в мишень дротики дартса. Поскрипывают иглы. Где я? Мне вспоминается светящаяся вывеска «ИГРЫ».

– Пол, – шепчу я. Хотя и знаю, что его тут нет. Это был фокус.

«Любите фокусы, мисс Фитч?»

В комнате смеются. И хлопают в ладоши. Кажется, это три пары рук. А три пары кожаных ботинок притоптывают в такт. Звуки доносятся до меня со всех сторон.

– Ох ты ж, какая неприятность, – негромко произносит кто-то. – Верно ведь?