Все люди севера

– Он такой огромный, что проглотил бы и Сколля, и Хати, и все наши драккары, запив их Северным морем, – произнес медленно конунг. Он вынул руку из-под накидки и указал на огромную траншею, вырытую поперек леса. Ту, вдоль которой они дошли до скалистого утеса. Длинный ров брал свое начало далеко в горах, взрезая почву равнин и лесов, а потом петлял и сворачивался в разные стороны. Траншея проходила насквозь через весь Ставангр, деля его на две страшные, практически полностью уничтоженные части, а потом, разворотив берег, уходила далеко в море, оставляя под водой заметную даже в темноте черную глубокую полосу, – А это след от Глейпнир – цепи Фенира, – уверенно произнес Скалль.

– Но где сама цепь? – послышалось позади.

Скалль и Улла мгновенно обернулись и увидели Торгни, волочащего за собой ногу. За ним Фюн тяжело тащил на своих плечах хромающего Эту. Ракель, опираясь на копье, прихваченное с собой, оглядывалась по сторонам. Улла распрямила плечи и вздёрнула свой нос.

– Как же нам увидеть эту цепь, если сделана она из корней гор и дыхания рыб? – хохотнул Фюн, отвечая на вопрос Торгни. – Вот ты смешной, человек, хочешь увидеть то, чего нет!

Легенды гласили, что Локи принес малыша Фенрира в Асгард, чтобы показать Одину, вместе с двумя другими своими чудовищными детьми. И из всех Один посчитал безобидным только маленького волчонка. Фенрира оставили жить с богами, но вскоре малыш вырос, превратившись в голодное чудовище. Уже ничто не могло его насытить. Только Тюр, бог воинской храбрости, осмеливался кормить Фенрира. Один испугался, что вскоре волк съест и богов, и Асгард, и все другие миры, поэтому поручил сковать его самыми крепкими цепями, которые только можно было найти в их мире. Конечно, они не помогли.

Тогда гномы создали волшебную цепь. Она состояла из шума кошачьих шагов, женской бороды, птичьей слюны, медвежьих жил, корней гор и рыбьих голосов. Из всего, чего не было ни в одном из Девяти Мирах. Именно эта цепь, Глейпнир, смогла удержать Фенрира. И именно страшные звуки этой разрывающейся цепи Скалль слышал прошлой ночью.

– Однако ж сколько грохота наделало то, чего нет, – проворчал Торгни.

– Как я рад, что вы живы, – выдохнул Скалль и подошел к Ракель, заключив ту в крепкие объятия. Улла сжала кулаки под плащом. – Ты в порядке? – прошептал он воительнице, а та процедила сквозь зубы:

– Тело мое в порядке, а вот рассудок явно помутился. Какие боги мне примерещились в темноте, что я кинулась туда за вами, кучкой безумцев? – в её словах и голосе не было ничего безобидного.

Скалль выдавил из себя улыбку:

– Но разве не только благодаря тебе выжили эти трое? – он кивнул в сторону воинов.

Практически все мужчины были покрыты грязью, на лице Ракель тоже были следы, словно она падала лицом на землю. У Торгни на лбу красовалась открытая рана, а у Фюна штанина на правой ноге была порвана и из раны сочилась кровь. Им повезло меньше Скалля и Уллы, их не вели боги, поэтому друзья собрали собой все кочки, ветки и деревья.

Ракель сощурилась и очень долго смотрела в глаза конунга. Улла ощущала, что гнев воительницы сдерживает лишь её невероятное самообладание.

– Я не просила никого идти за мной, – вёльва скрестила руки на груди.

– Я шла не за тобой, – Ракель покачала головой и вскинула руку, призывая вёльву больше не делать сомнительных выводов. – Я шла за своим конунгом, который не должен был пропасть в тёмном лесу, когда на него надеется весь народ Мидгарда, – она осуждающе перевела взгляд с Уллы на Скалля. – К тебе, предсказательница, у меня нет вопросов, но за разум моего вождя я беспокоюсь. Когда он рядом с тобой, то теряет рассудок.

Мужчины замерли. Торгни, Фюн и Эта переглянулись и даже перестали дышать, вслушиваясь в каждое слово.

– Сейчас вспыхнет новое солнце, – прошептал сквозь стиснутые зубы Торгни.

– Весьма кстати, ведь старое сожрал волк, – хмыкнул один из братьев.

– Что же, – Улла сделала слишком уверенный по мнению Фюна и Эты шаг в сторону Ракель. Они бы посоветовали вёльве не подходить к разгневанной девушке столь близко. – Ты боишься, что внимание Скалля обращено ко мне и я занимаю его мысли. Как женщина, разумеется, я тебя понимаю, – Улла улыбнулась, стараясь сделать свою улыбку снисходительной.

– Для прорицательницы ты не очень прозорлива, – покачала головой Ракель и сделала шаг навстречу. Мужчины вздрогнули. Улла фыркнула. Ей уже не раз говорили что-то подобное, и эти замечания ей совсем не нравились. – Ты вскружила голову Скаллю речами о предназначении, но это ты, – Ракель ткнула в сторону Уллы пальцем, – грезишь славой богов, совсем не думая о людях.

– Ты понятия не имеешь, о чём на самом деле грезит Скалль, – прошипела Улла.