Все мои ничтожные печали

Я выключила ноутбук и закрыла глаза. На мосту Осборн ревели сирены, но я представляла себе тихий пляж, хижину с соломенной крышей, пальмовые листья, мягко шелестящие под карибским бризом, мою сестру, чье желание наконец-то исполнится, Ника, маму (и папу тоже, хотя его уже нет в живых, но, поскольку это фантазия, я вольна населить ее кем мне вздумается), себя саму и обоих моих детей. Мы обнимаем Эльфи, улыбаемся ей, целуем ее на прощание и говорим: Эльфи, ты невероятная, нам так повезло, что ты была с нами, ты дарила нам радость и смех, ты хранила все наши секреты, нам будет очень тебя не хватать, adios, CIAO! – и Эльфи мирно уплывает на мягком облаке вечной любви.

Я позвонила Нику, но, когда он взял трубку, у меня совсем сдали нервы. Я собиралась спросить, не хочет ли он съездить в Мексику, в результате чего мы с ним вместе убьем его жену. Но спросила совсем о другом. Можно ли нам с мамой позаимствовать его машину на пару дней? Ее машина сломалась с концами. Он сказал, что конечно. Пока Эльфи в больнице, пусть машина будет у мамы, чтобы ей было удобнее добираться. Он сам будет ездить на велосипеде. Ему так даже лучше. Я спросила: Ты сейчас там, в больнице?

Ага.

И как там?

Все так же. Эльфи немного поела. С горлом чуть лучше. Тина спит у себя в палате. На западном фронте без перемен. Он спросил, как я сама, и я вдруг начала задыхаться. Йоли? – встревожился он. Все в порядке, сказала я, извини.

Потом Ник сказал, что решил все-таки съездить в Испанию. Я даже не знала, что он собирался в Испанию. Он сказал, что до последнего сомневался: ехать или не ехать. Но теперь решил, едет – самолет завтра.

Завтра? Как-то неожиданно.

Да, наверное. Эльфи говорит, что мне надо ехать. Просто чтобы… ну, ты понимаешь.

Да. Нет. То есть да…

И теперь я уже не смогу вернуть деньги за билет. Я еду с отцом, он годами планировал эту поездку…

Надолго едешь?

На десять дней.

Ну ладно. Раз тебе надо ехать…

Я понимаю, что время не самое подходящее. Но это его мечта. И Эльфи точно не выпишут за десять дней, так сказал врач.

Ну…

Ты же не собираешься возвращаться в Торонто в ближайшие десять дней, да, Йоли? В смысле ты будешь здесь…

Да, конечно, я буду здесь. Так что спокойно езжай. Тебе надо развеяться.

Тебе тоже надо развеяться. Всем надо развеяться, но…

Поезжай! Даже не думай.

Просто это какой-то абсурд: Эльфи в больнице, а я гуляю по Барселоне и фотографирую здания Гауди.

Сейчас все абсурд. А если ты не дашь себе передышку, то просто сломаешься.

Да, сказал он. Наверное.

Я имею в виду, это нужно не только тебе, но и всем нам, сказала я. Как говорят в самолетах: кислородную маску надо сначала надеть на себя, а потом – на детей.

Да, наверное…

Тебе надо ехать. По той же причине, по которой мы заставили маму поехать в круиз. Нам всем надо периодически «отключаться», иначе мы сляжем в психиатрическом отделении вместе с Эльфи.

Если вместе с Эльфи, я согласен. Кстати, ты видела сегодняшнюю газету? Там в отделе искусства была заметка, что Эльфи отменила гастроли из-за переутомления. Там написано, что ее семья просит проявить уважение к ее личной жизни.

А мы просили? Кто-нибудь говорил с прессой?

Вроде бы нет, сказал Ник. Всем занимается Клаудио. Это он сообщил о ее переутомлении. В пресс-релизе.

Ну, он же должен был что-то сказать. Ник, тебе действительно надо поехать развеяться.

Но этот словак Данислов или как его там… трубач, который живет в Виннипеге. Он вчера приходил к ней в больницу.

И теперь все узнают, сказала я. Он с ней общался?

Это неважно на самом деле, сказал Ник. В смысле правда есть правда. Я просто хотел… Я надеялся, что сумею ее защитить.

Ты ее защищал. Хорошо защищал, сказала я. Ты всегда ее оберегаешь. Теперь он заплакал. Как плачут мужчины, старательно подавляя рыдания.

Все нормально, сказала я. Мне тоже хочется плакать. Будем плакать по очереди, иначе мы все сломаемся, и тогда точно придет конец. Я прижала к глазам кулаки.

Мне все равно, куда ехать, проговорил Ник. Необязательно в Испанию. Да хоть в Монтану, куда угодно. Жаль, что нельзя повернуть время вспять. Мне бы хотелось снова стать малышом четырех лет, в Бристоле, и чтобы мамочка меня обняла.

После этих его слов я тоже расплакалась. Мы закончили разговор, даже не попрощавшись.

12