Все романы в одном томе

Они тронулись в обратный путь, ошпаренные бедой; машину как будто придавливало к земле грузом их взаимных опасений и душевных страданий; на детских лицах застыла недовольная гримаска. Все вокруг окрасилось в непривычный ужасающе мрачный цвет горя. Где-то на подъезде к Цугу Николь, сделав судорожное усилие над собой, повторила когда-то уже высказанное наблюдение, что матово-желтый домик в глубине от дороги выглядит как картина, на которой еще не высохла краска, но это было не более чем попыткой ухватиться за слишком быстро разматывавшуюся веревку.

Дик попытался расслабиться – дома предстояла борьба, и скорее всего ему придется долго сидеть подле жены, восстанавливая целостность ее внутреннего мира. Недаром слово «шизофрения» означает раздвоение личности – Николь попеременно была то человеком, которому ничего не нужно объяснять, то человеком, которому ничего объяснить невозможно. С ней следовало быть наступательно и непоколебимо настойчивым и всегда держать свободной дорогу к реальности, блокируя все ответвления в сторону. Но больной мозг изобретателен и хитер, он словно вода, которая всегда ищет возможность просочиться, а нет – так перельется через край. Чтобы справиться с ним, требуются объединенные усилия многих людей. Однако Дик чувствовал: на этот раз Николь должна сама победить свой недуг; он хотел дождаться, чтобы она вспомнила свои предыдущие срывы и ужаснулась тем методам, коими их врачевали. А пока он устало думал о том, что придется вернуться к режиму, который он ослабил годом раньше.

Желая сократить путь до клиники, он свернул на дорогу, идущую вверх по склону, и нажал на акселератор, чтобы на скорости преодолеть ровный крутой подъем, и тут Николь, закричав ему прямо в ухо, в порыве безумия схватилась за руль, машину резко бросило влево, потом вправо, потом она опасно накренилась, продолжая ехать на двух колесах; Дик успел крепко прижать руку Николь и выровнял машину, но, вильнув еще раз, та вылетела с дороги, врезаясь в кусты, съехала по склону и, ткнувшись в дерево, остановилась под углом в девяносто градусов.

Дети визжали, Николь – тоже визгливым голосом – ругалась и норовила дотянуться ногтями до лица Дика. Его беспокоило одно – насколько устойчиво положение машины. Он отвел руку Николь, быстро выбрался наружу, вытащил детей и только после этого, оценив ситуацию, убедился, что машина стоит прочно. Прежде чем предпринять дальнейшие шаги, он постоял с минуту, стараясь унять дрожь и восстановить дыхание.

– Ах ты!.. – вырвалось у него.

А она хохотала – хохотала истерично, бесстыдно, не испытывая ни малейшего раскаяния и страха. Стороннему наблюдателю и в голову бы не пришло, что это она спровоцировала инцидент; она смеялась, как ребенок, удачно избежавший наказания за незначительную провинность.

– А, испугался! – подначивала она его. – Жить-то хочешь!

Николь говорила с такой торжествующей напористостью, что еще не оправившийся от шока Дик даже усомнился: не за себя ли он и впрямь испугался, но, увидев, как дети в страхе переводят взгляд с отца на мать, испытал отчаянное желание размозжить эту ухмыляющуюся маску, превратить ее в бесформенную массу.

Прямо над ними, в полукилометре, если ехать по извилистой дороге, и всего ярдах в ста, если карабкаться напрямую, находилась гостиница, сквозь деревья просвечивало ее правое крыло.

– Возьми Топси за руку, – сказал Дик сыну, – вот так, очень крепко, и взбирайтесь вверх – вон по той тропинке, видишь? Когда дойдете до гостиницы, скажи: «La voiture Divare est cassèe»[68]. Пусть кто-нибудь прямо сейчас спустится сюда.

Ланье, не совсем понимая, что произошло, но догадываясь, что случилось нечто страшное и необычное, спросил:

– А ты что будешь делать, Дик?

– Мы останемся здесь, возле машины.

Не взглянув на мать, дети начали карабкаться по склону.

– Будьте осторожны, переходя дорогу! Сначала посмотрите в обе стороны! – крикнул им вслед Дик.

Оставшись одни, они с Николь посмотрели друг на друга в упор, их взгляды сверкнули, как будто свет одновременно вспыхнул в расположенных друг против друга окнах. Затем Николь вынула из сумочки пудреницу, открыла ее, посмотрела в зеркальце и пригладила волосы на висках. Дик неотрывно следил за детьми, пока они не исчезли за соснами на полпути к гостинице, после чего обошел машину, оценивая ущерб и соображая, как вытащить ее обратно на дорогу. По оставленным на грунте следам покрышек можно было проследить, как мотало автомобиль на протяжении сотни футов. Не гнев, а острое чувство отвращения владело Диком.

Через несколько минут прибежал хозяин гостиницы.

– Господи! – воскликнул он. – Как это случилось? Вы ехали слишком быстро? Считайте, что вам повезло! Если бы не это дерево, вы бы свалились вниз!

Присутствие Эмиля, в широком черном фартуке, с бисеринками пота в складках лица, вернуло Дику самообладание, он сухо протянул руку Николь, чтобы помочь ей выйти из машины, но она уже выбиралась сама; ступив на землю, потеряла равновесие, упала на колени, но тут же встала и дерзко уставилась на мужчин, пытавшихся сдвинуть машину с места.