Все в прошлом. Теория и практика публичной истории

Основной формой мероприятий стали фестивали (закрытые или открытые для публики). Формат получил свое название по первым событиям подобного рода, проходившим под вывесками «фестивалей воинской культуры», которые объединяли разные формы исторического перформанса: массовые сражения на массогабаритных репликах исторического вооружения, турниры, конкурсы исторического костюма, выступления музыкальных коллективов, исполняющих историческую музыку, реконструкцию повседневных практик в процессе жизни в «историческом лагере» и пр. В конце 1990-х фестивали начали разделяться на собственно «реконструкторские», ориентированные на демонстрацию «аутентичных» объектов и практик, и «спортивные», главной целью которых стали фехтовальные поединки («историческое фехтование» или «исторический средневековый бой») при минимальном внимании к «историчности» костюма и доспеха — например, чемпионат мира «Битва наций»[811]

.

В тот же период в движении намечается еще одна развилка. С одной стороны, начинает развиваться концепция научной реконструкции, наследующая подходу экспериментальной археологии. Представители этого направления стремятся к максимально тщательному воспроизведению объектов и практик, которое, как считается, позволяет ответить на вопросы о том, как в древности производились те или иные предметы, какова была эффективность оружия, соответствие одежды климатическим условиям, скорость морских судов и т. д.[812]

Оставаясь в рамках досуговой практики, реконструкция в этом направлении легитимизируется как метод получения исторического знания, а главной задачей реконструктора оказывается достоверность его «комплекса». С другой стороны, участники движения начинают устраивать ролевые игры; в 1998–2001 годах в реконструкцию приходит значительное число «ролевиков», стремящихся к усилению телесного опыта в историческом перформансе путем взаимодействия с «аутентичными» объектами. Главными достоинствами реконструктора в этот период становятся серьезное отношение к своему персонажу (что выражалось в продуманной и детально объясняющей все нюансы костюма и доспеха «легенде»), а также соответствующие костюму манера поведения и боевые достижения. Этот период поставил целый ряд вопросов о нормах движения и иерархиях аутентичности: допустима ли идентификация реконструктора с его персонажем? Если да, важнее ли соответствие мироощущения реконструктора реконструируемому периоду, чем «аутентичность» его одежды? Допустимо ли публичное ношение реконструктором вермахта свастики при условии, что он не разделяет идей нацизма? Может ли женщина участвовать в рыцарских боях под мужским именем? Допустимо ли любой ценой добиваться победы в групповом поединке — или предпочтительнее разрушать аутентичность, следуя правилам, нацеленным на сохранение жизни и здоровья участников?

В начале 2000-х годов в результате этих дискуссий резко вырос уровень требований к «историчности» комплекса костюма и доспехов, усилилось сложившееся на заре движения различие между «правильными» реконструкторами («комплекс» которых соответствует историческим реалиям и выполнен из адекватных эпохе материалов) и стилизаторами.

В противовес эстетизированному образу «романтического Средневековья» 1990-х в начале 2000-х годов возникает интерес к «низкому/темному Средневековью», воплощенный в обобщенном образе «пехоты» высокого и позднего Средневековья. Сторонники этого направления делали ставку на демонстративную маскулинность, «антикуртуазность», полноконтактные групповые и строевые бои с применением древкового оружия («бугуртное направление») и при этом предъявляли крайне высокие требования к аутентичности реконструкторских объектов и практик. В ответ к 2004 году развивается направление «исторически достоверного» рыцарства. Частью этого процесса стало появление фестивалей, ориентирующихся не столько на боевые практики, сколько на историю повседневности (living history). Во многом этот сдвиг стал результатом прихода в движение все большего числа молодых женщин, которым в нем отводятся традиционные гендерные роли и от которых ожидается интерес к «женским» практикам: пошиву одежды, кулинарии, танцам. Лидерами этого направления стали клубы, занимающиеся европейской историей XV века.